Чингиз Абдуллаев - Зеркало вампиров

— Я все понял. Я позвоню вам и скажу фамилию.

— И сразу можете положить трубку, — разрешил Александр Юрьевич и, нажав кнопку вызова секретаря, громко приказал:

— Принеси нам чаю. И найди какой-нибудь целлофановый пакет.

Через двадцать минут, когда приехал Павел Капустин, Хозяин сидел уже один. В приемной торчали два телохранителя и Антон, которого Капустин уже знал. Увидев его, Антон покачал головой и строго сказал:

— Сегодня никого не принимаем.

— А я не к тебе в гости приехал, — разозлился Павел, и без того рассерженный, что его отозвали с полдороги, — меня сам Александр Юрьевича вызывал.

Антон посмотрел на девушку-секретаря, но та покачала головой. Она не вызывала Капустина и не могла знать о разговоре между ее патроном и руководителем телеканала. Антон посмотрел еще раз на Павла и подошел к селектору.

— Кто это? — раздался недовольный голос президента компании.

— Это Антон говорит. — Он всегда немного терялся, общаясь с Александром Юрьевичем. — Вы вызывали на сегодня Павла Капустина?

— А я что, должен тебе отчет давать? — недовольно спросил Хозяин.

— Нет, — испуганно сказал Антон, — просто он приехал и стоит в приемной. Вот поэтому я и позвонил.

— Еще не хватает, чтобы ты вместо моей секретарши работал, — пробурчал Хозяин. — Пусть он войдет, пусти его ко мне.

Павел вошел в кабинет, уже не глядя на Антона. Хозяин сидел за столом. Увидев вошедшего, он кивнул ему, продолжая что-то быстро писать.

— Садись, — разрешил он, — как у тебя дела?

— Все в порядке. Новую программу смонтировали.

— Это хорошо, — кивнул Александр Юрьевич, — я вот зачем тебя позвал. Нужно сделать репортаж о казино «Серебряная салатница». Рассказать о ее владельце, о традициях, ну и так далее.

— Мы же недавно что-то делали о ней, и вы запретили нам показывать что-либо про казино, — удивленно напомнил Павел.

— Вы показывали их в негативном плане, — терпеливо объяснил Хозяин, — а теперь нужно показать в позитивном. Рассказать об их трудной работе, об их благотворительности. В общем, сделать такой рекламный репортаж-ролик. Понимаешь?

— Не понимаю, — твердо сказал Капустин. — Мы только недавно ругали их изо всех сил. А теперь должны хвалить? Что про нас подумают люди? Что скажут журналисты?

— Журналисты скажут то, что им велят, — разозлился Александр Юрьевич, — а на людей мне начхать.

— Но нас просто не поймут.

— Ну и хрен с ними, — закричал, теряя терпение, Александр Юрьевич, — ты что, не понимаешь, с кем разговариваешь? Я тебе говорю, что нужно сделать нормальный репортаж, а ты ерепенишься. Чего ты мне здесь несешь? Раз надо, так надо. Будешь делать! — стукнул он кулаком по столу.

Павел побледнел, но пока молчал. Он отвернулся, чтобы не смотреть на Хозяина. А тот продолжал бушевать:

— Что подумают люди? Они подумают то, что мы им покажем. Люди съедят любую гадость, которую мы им подадим, любую. Лишь бы она была в хорошей упаковке. Любое дерьмо! — закричал изо всех сил Александр Юрьевич.

Потом наступило молчание. Павел смотрел теперь на свои руки. Ему было стыдно, и он почему-то думал о Кате, словно она была его единственной надеждой и спасением в этой ситуации.

— В общем, так, — подвел итог Александр Юрьевич, — завтра пошлешь туда кого-нибудь из своих журналистов. Лучше Курочкина, он как раз подойдет. Пусть снимет хороший, нормальный репортаж. Все понял?

Павел кивнул головой, поднимаясь.

— Сиди, — крикнул Александр Юрьевич, — я еще не кончил!

Павел послушно опустился на стул.

— И на будущее, — поднял палец Хозяин, — никогда со мной не спорь. Ты не знаешь многих вещей, которые тебе и не нужно знать. Мы с тобой, кажется, договаривались, что всю политику канала буду определять только я. Помнишь? И поэтому никогда больше со мной не спорь. Будем считать, что ты просто об этом забыл.

Павел был уже у дверей, когда Александр Юрьевич окликнул его:

— Ты на меня не дуйся. Ты ведь сам знаешь, сколько у меня врагов, и тайных и явных. Отстрел устраивают, как на охоте. А ты тут споришь и мне врагов наживаешь. Подумай об этом, Павел.

Капустин вышел из кабинета, уже не глядя ни на Антона, ни на других телохранителей. В коридоре у лифта он увидел Женю. Он не стал даже здороваться, а просто вошел в лифт. Сейчас все, что было связано с этой компанией, было ему неприятно.

Через полчаса он приехал к знакомому дому. Поднимаясь по лестнице, он почувствовал непривычное сердцебиение, словно шел на первое свидание в своей жизни. Испуганно посмотрев на часы, он только сейчас заметил, что был уже девятый час вечера. Он обещал ей приехать еще час назад, и вполне вероятно, что она не стала его дожидаться.

Он подошел к знакомой двери и осторожно позвонил. Не услышав за дверью шагов, позвонил еще раз. И потом встал, уткнувшись плечом в стену. Когда она приоткрыла дверь, он так и стоял, прислонившись к стене и глядя на нее. Она почти не изменилась, только немного похудела и осунулась. Будто не было этих двух лет, будто он снова был молодым и талантливым оператором, которого только теперь должны были рекомендовать вести передачи. Он стоял и смотрел на нее.

А она, открыв дверь, замерла, словно не ожидала его увидеть, и, прислонившись к двери, так же молча смотрела на него. Она была одета в свой ситцевый халат, который он еще помнил по прежней жизни. Сначала она переоделась, но, когда он не приехал в течение часа, снова надела прежний халатик, уже не ожидая, что он появится здесь так поздно.

— Здравствуй, Катя, — сказал он наконец.

Она молча кивнула ему, не решаясь что-либо сказать. И вдруг он произнес:

— Какой же я был дурак, Катька.

И словно этими несколькими словами искупил грех своего двухлетнего отсутствия. И она открыла дверь шире, чтобы впустить его в квартиру.

В этот вечер Граф приехал туда, где он редко бывал. Здесь собирались руководители боевых групп, которыми он непосредственно руководил и которые платили соответствующие отчисления именно ему. Пятеро сравнительно молодых людей сидели за столом, когда он вошел в комнату. И все пятеро привычно поднялись, приветствуя вожака.

Он прошел к столу, первым уселся в кресло. Здесь не были приняты церемонии. Собрались проверенные бойцы, многие из них имели не одну судимость, хотя в последнее время косяком пошла молодежь, никогда не нюхавшая тюремной параши. С одной стороны, стала абсолютно бессильна милиция, а с другой — у ребят появились надежные адвокаты, готовые зубами вырывать их из самых трудных ситуаций. Да и деньги многое решали. Не каждый сотрудник прокуратуры или суда мог отказаться от взятки, превышающей его жалованье в сотни и тысячи раз. Не говоря уже о сотрудниках милиции, поголовная коррупция в которой давно никого не удивляла.