Чингиз Абдуллаев - Одноразовое использование

«Интересно, как с точки зрения теологии объясняют гибель мусульман идеологи терроризма, — подумал Фархад. — Ясно, когда мусульманский смертник взрывает себя в машине, ударяясь об стену американского посольства. Он считает, что чем больше неверных погибнет, тем скорее он попадет в рай. Тезис хотя и спорный, но понятный. Ясно, когда взрывы устраиваются против политиков или военных в Ираке. Но как объяснить нанесенные самолетами удары в башни Торгового центра, где работали сотни и тысячи мусульман? И в самих самолетах находились мусульмане. Ведь с точки зрения теологии мусульманин убивший ни в чем не повинных мусульман, не может попасть в рай. Как это противоречие объясняют идеологи религиозного терроризма? Что говорят смертникам? Что Аллах сам рассудит, кто виноват, а кто должен попасть в рай? Но кто они такие, чтобы присваивать себе права Аллаха и решать за него, кто попадет в рай или в ад?

И как тогда объясняют убийство сотен и тысяч невинных людей? Не говоря уже о том, что сама логика ущербна. Почему можно убивать невиновных людей иной веры? Разве в Коране не сказано, что христиане и евреи — люди Книги, а людей Книги нельзя убивать. Ведь призывы к джихаду возможны только во время войны, и только во время войны дозволительно убивать врага. Очевидно, такими философскими проблемами они просто себя не обременяют. Убей больше врагов, умри за нас, и ты попадешь в рай — вот лозунги тех, кто дает деньги и бомбы смертникам».

Сеидов сидел в первом ряду вместе с Аленой. Он просматривал документы, которые она для него подготовила. Ей передали эти документы из международного отдела.

— Я узнала насчет семьи аль-Рашиди, — доложила Сизых, когда они уже поднялись в воздух. — Его отец Фарух аль-Рашиди был известным чиновником при прежнем режиме. Заместителем министра экономики, курировал как раз нефтяную отрасль. Был ранен во время ирано-иракской войны. Потом получил назначение на дипломатическую службу, был послом в разных странах, в том числе и в Швейцарии. После падения Саддама и вторжения американцев в Ирак не вернулся, опасаясь ареста. Его включили в знаменитую карточную колоду самых разыскиваемых иракцев.

Его семья осталась в Багдаде. По тем данным, которые есть в Интернете, родные погибли от взрыва американской ракеты, случайно попавшей в их дом. Погибли супруга аль-Рашиди, две его дочери, зять и двое внуков. Его сын чудом остался жив. А сам Фарух аль-Рашиди умер через год в своем швейцарском доме от сердечного приступа.

— Понятно, — помрачнел Фархад. — А о сыне что-нибудь удалось узнать?

— Конечно. Там о сыне больше всего информации. Он с отличием окончил Оксфорд. Блестящий химик, его работы на стыке химии и физики. Стажировался в Лондоне, Монреале, Стэнфорде, Чикаго. Сейчас входит в число наиболее разыскиваемых преступников, список которых обычно публикует ФБР. В десятку самых опасных преступников вместе с бен Ладеном и его двумя заместителями. За его голову обещана неслыханная награда в двадцать пять миллионов долларов. Американские спецслужбы считают, что он был фактически организатором террористических актов одиннадцатого сентября в США и августовских попыток терактов две тысячи шестого года в Великобритании.

— Такой опасный преступник, — задумчиво сказал Сеидов.

— Американцы убили его мать, сестер и племянников, — напомнила Алена. — Его можно понять.

— Око за око, зуб за зуб. Он убивает чьих-то матерей и сестер, а они, в свою очередь, убивают его родных. Все по законам Хаммурапи. Он, между прочим, правил как раз в Вавилоне. Если в пятницу у нас останется время, нужно будет туда проехать. Там очень интересное место. У вас все?

— Почти. Есть сведения, что Юсуф аль-Рашиди связан с ультрарадикальными группами и является одним из руководителей «Аль-Каиды». Но там есть очень интересное сообщение насчет его отца. Он был ранен во время ирано-иракской войны, и его тогда спас кто-то из советских специалистов, работавших в Ираке. Как раз в те годы, когда вы работали. Может, вы слышали об этом?

— Откуда вы знаете, в какие годы я работал в Ираке? — удивился Сеидов.

— Я ваш помощник, — ответила Алена, глядя в глаза вице-президенту, — и должна все про вас знать.

— В таком случае вам будет интересно узнать, что Фаруха аль-Рашиди действительно вытащил из разбитой машины и дал ему свою кровь советский специалист, которого звали… Фархад Сеидов.

— Значит, это действительно были вы. — Алена не удивилась, скорее уточнила. Очевидно, она уже где-то об этом слышала.

— Кажется, да. Тем более что у нас с ним была одна группа крови. Очень редкая группа. Четвертая.

— У меня тоже четвертая, — неожиданно сказала Сизых.

— Значит, мы с вами одной группы крови, — прошептал Фархад. — Что еще вам удалось узнать про семью аль-Рашиди?

— Больше ничего. Но, судя по всему, он очень опасный человек, фактически организатор многих террористических актов. И американцы делают все, чтобы его поймать. Или уничтожить. Я даже полагаю, что ракета не случайно попала в его дом.

— Похвально, — пробормотал Сеидов, — конечно, не случайно. Как это у Булгакова — «случайно кирпич на голову не падает». Они хотели убить самого Юсуфа, а вместо этого уничтожили всю его семью. Ему сейчас должно быть сорок шесть лет. Я его лично знал, много раз с ним встречался. Это был такой застенчивый, интеллигентный, воспитанный молодой человек. Что должно было произойти, чтобы он превратился в настоящего монстра? Я не знаю. И не понимаю.

— Он может узнать о вашем приезде, — встревожилась Алена. — Почему вы раньше об этом не говорили? Вам нельзя туда лететь.

— Почему нельзя? Наоборот, только мне и можно. Каким бы монстром он ни стал, я думаю, что он не захочет убить человека, спасшего его отца и поделившегося с ним своей кровью. А насчет моего приезда я даже думаю, что уже поздно. Он наверняка обо всем уже знает.

— Вы так спокойно об этом говорите.

— Я фаталист, — признался Фархад. — Чему быть, того не миновать. Я даже думаю, что все наши последующие поступки, желания и действия уже записаны на некую пленку жизни, которую невозможно перемотать назад или изменить. Все абсолютно предопределено. И поэтому лучше не дергаться, а спокойно принимать жизнь такой, какая она есть. Тогда под бомбами я чудом остался жив, хотя погибли двое сопровождающих меня людей. Нашу машину перевернуло взрывной волной. И я получил шрам на подбородке, оставшийся на всю жизнь. Но больше у меня не было никаких ранений. Так иногда случается. Можно считать это чудом, можно везением, а можно судьбой. Я предпочитаю думать, что это моя судьба. Если я должен был погибнуть в Ираке, то погиб бы в восемьдесят шестом году.

— Я вас понимаю, — кивнула Алена.