Чингиз Абдуллаев - Сотвори себе мир

— Негодяй, — кричит кто-то за дверью, и мы узнаем голос Джины, — подлец выходи немедленно!

— Она сломает дверь, — говорит Нина, оправляя юбку.

— Куда мне спрятаться? — бормочет Серджио.

— Уходите по балкону, — предлагает Нина, — с этой стороны свободный номер.

Серджио почти сразу исчезает на балконе, а Нина идет открывать дверь.

— Что случилось? — спрашивает она удивленно.

— Этот подлец у вас, — кричит Джина, — Митчелл мне все рассказал! Где он?

— Кто? — очень натурально удивляется Нина, и в этот момент сзади, в коридоре, появляется вышедший из другого номера Серджио. Влюбленные женщины всегда немного дуры. Он зовет Джину, и она, повернувшись, видит своего мужа. На их горячую встречу Нина уже не желает смотреть. Она просто закрывает дверь. Потом говорит, обращаясь ко мне:

— Вы слышали? Ей рассказал Митчелл. Ему нужно, чтобы я оставалась одна. Хотя, по-моему, это не он. Убивал другой человек. Он был со мной на корте, когда убили Монбрена.

— Кто?

— Я думаю, мы скоро узнаем.

— У вас красивые ноги, — говорю я из-за занавески.

— Спасибо, я думала, вы хотя бы отвернетесь.

— Я же не идиот.

— Или дадите ему пощечину.

— Я пока не ваш муж.

Честное слово, она засмеялась. Потом сказала:

— Ладно, Богданов, я вижу, вы не отвяжетесь. Если все пройдет нормально, вы получите одну ночь в качестве утешительного приза. Но только одну ночь. Договорились?

Я выскочил из-за занавески.

— Можно сбегаю?

— Куда? — удивилась она.

— Нанесу тысячу пощечин Серджио.

— Идите на место, — махнула Миронова рукой.

Она потушила свет и легла на кровать. Луна светила достаточно ярко, и я даже разглядел, что она была в шелковом белье.

— Вы меня слышите? — спросила тихо она.

— Конечно.

— Знаете, в чем ваша ошибка? Вы слишком мужчина. У вас это превалирует. И часто мешает выполнению ваших профессиональных обязанностей.

— Что вы имеете в виду?

— Увидите.

Потом мы молчали. Минут через сорок с балкона послышался шум. В номер осторожно вошел незнакомец. По его гибким и плавным движениям я понял, кто передо мной. Это был «ликвидатор». Незнакомец подошел к кровати, где замерла Миронова, и поднял пистолет. Он забыл, что другой «ликвидатор» стоял у него за спиной. Затянув на его шее леску, я душил это сопротивляющееся тело до тех пор, пока оно не обмякло. И только тогда я опустил руки. К моему удивлению, «ликвидатор» оказался не столь крепок, как я предполагал. Нина зажгла свет. Я взглянул на убитого.

— Патриция, — утвердительно сказала Миронова.

Я поднял на нее изумленный взгляд.

— Да. Но откуда вы знали?

— Нужно будет избавится от тела, — показала на несчастную Миронова, — тогда можно будет списать оба убийства на нее.

— Но почему именно она?

— Вас подвела мужская самоуверенность. Вы думали, что, после того как она вышла из бассейна, она сразу поднялась к себе, ожидая такого мужчину, как вы. А вместо этого она вошла к Монбрену и убила его. И только затем поднялась к себе, обеспечив с вашей помощью абсолютное алиби.

Я вспомнил про экстаз Патриции и подумал, что он мог быть частично вызван этим убийством, и вынужден был согласиться.

— Потом, — безжалостно продолжила Миронова, — вы рассказали ей, что Кнебель видел ее в прошлом году. Сначала она отрицала, но потом согласилась, поняв выгоду такого вторичного появления. Но в баре за столом Кнебель при мне вдруг сказал ей, что он, наверно, ошибся. И она никогда здесь не бывала раньше. Эти слова оказались роковыми для бедняги. Она ведь сидела рядом с ним.

Я молчал. Миронова умела думать. А я умел убивать. Это были, очевидно, разные вещи, и поэтому нас послали вместе.

— Теперь я знаю, «кто есть кто», — спокойно произнесла Миронова. — Убираем экзальтированную пару итальянцев, отбрасываем бабника Мелендеса и его пышную любовницу Мойру. Остаются двое — Самюэль Мтчелл и Давид Келли. Один из них — герр Халлер, а другой — сотрудник ЦРУ. По-моему, все ясно.

— А где посредник? — пробормотал я, ничего не соображая.

— Это же очевидно, — улыбнулась Миронова, — первым должне был умереть посредник. Видимо, пославшие Патрицию люди знали, кто будет посредником. И участь Гектора Монбрена была решена задолго до приезда сюда. Я думаю, мы уже можем позвонить Халлеру и пригласить его к нам.

— Кому? — я все еще ничего не понимал.

— Монбрен всегда был рядом с Давидом Келли. И в последний день его жизни они гуляли вместе. Я сомневалась, думала, что Келли — сотрудник ЦРУ. Но когда Джина закричала, что ее послал Митчелл, все стало ясно. Самюэль Митчелл пошел к ней и сообщил, где находится ее муж, чтобы помешать нашей возможной встрече. Он боялся, что Халлером окажется один из нас, и хотел дать нам возможность встретиться с ним.

— Это слова, — сказал я недовольно, — какие доказательства.

Миронова улыбнулась.

— Все мужчины одинаковы, — сказала она с явным сожалением. — Я как-то читала такую притчу. Если жена звонит и спрашивает у друга мужа, был ли ее муж у него сегодня вечером, то приятель восторженно кричит, что он только что от них вышел, защищая своего друга. В ответ жена замечает, что муж уже три часа сидит дома.

— Ну и что?

— А когда звонит муж и спрашивает у подруги жены, где она находится его подруга, та, удивляясь, говорит, что уже год не видела своей подруги, хотя жена в это время сидит у нее на кухне.

— Я ничего не понимаю. При чем тут это?

— Я согласна, что женщины стервы, — улыбнулась Миронова, — но мужчины — неисправимые индюки. Из-за своей глупой солидарности они всегда готовы прикрыть друг друга. Если бы Джине сообщила о нашей встрече женщина, я бы все поняла, но когда к ней поспешил Митчелл… Вам нужно другое доказательство?

— И что я должен делать?

— Звонить мистеру Келли. Он же герр Халлер. Кстати, настоящее его имя Гюнтер Оверат.

Я так и сделал. И она оказалась права. Герр Оверат провел в нашем номере почти всю ночь. К рассвету мы знали, что задание выполнено, списки агентуры будут куплены нашей разведкой. Самюэль Митчелл опоздал. Впрочем, так ему и надо. Нельзя мешать другому мужчине, обо всем рассказывая его жене. Это совсем не по-мужски.