Чингиз Абдуллаев - Отрицание Оккама

– Может, потому, что просто вас боялась. Или вы были ей неприятны. Извините, но иногда такое случается.

Илья облизнул губы. К нему начало возвращаться душевное равновесие. Он усмехнулся:

– Она наверняка вам рассказала. Когда она была у Егора, я случайно заехал к нему домой. И увидел эту бывшую гимнасточку. Мне такие девочки всегда очень нравились. Еще со школы. И я был немного выпивший. Вот я и предложил нашему Егорушке использовать «товар по назначению» вдвоем. А он, дурашка, отказался. Хотя в Англии не отказывался. У нас бывали такие загулы на весь Лондон!

– Вам не кажется, что он поступил так, потому что не хотел обижать несчастную молодую женщину?

– Только без этой морали, – поморщился Илья, – девочка работает стриптизершей, каждый вечер выходит голая на публику, демонстрирует свои прелести, иногда за хорошие деньги с удовольствием спит с богатыми клиентами. Даже отправилась в Турцию на заработки. И у нее свои моральные принципы? Ну не смешите меня! Это в девятнадцатом веке были заблудшие души. В «Воскресении» у Льва Николаевича. Или образы падших, но гордых женщин у Федора Михайловича. Только это в книгах все хорошо, а в жизни немного иначе. И даже не немного, а много иначе. Вы же эксперт по преступлениям. Значит, ежедневно сталкиваетесь с человеческим дерьмом, с отбросами общества, с разными подонками и растлителями. Вы действительно верите в моральные принципы? Какие принципы? У кого?

– В таком молодом возрасте и такая мизантропия, – заметил Дронго, – в моем возрасте вам будет тяжелее.

– Сначала нужно дожить до вашего возраста, – возразил Шмелев, – и вообще неизвестно, чем закончится наш век. Я, например, убежден, что человевечество его просто не переживет. Рано или поздно террористы обязательно применят биологическое или химическое оружие, дорвутся до ядерной бомбы, устроят катастрофу на атомной станции и спалят нашу планету. Остатки людей вернутся к первобытному существованию и снова начнут все сначала. Еще через несколько тысяч лет, возможно, возникнет новая цивилизация. Поэтому не стоит особенно напрягаться. Мне повезло гораздо больше, чем остальным. Я родился в обеспеченной семье известного художника. Не я выбирал, где появляться на свет, но я своими предками вполне доволен. И поэтому стараюсь жить так, как мне нравится. Мизантропия тут ни при чем. Я просто реальный прагматик. Теперь что касается вашей девочки. Она дура, и я не хочу о ней больше слышать. Я действительно хотел помочь своему другу, отвлечь его внимание от этой дешевки. Нет, даже не так. Я хотел ее иметь. Вот так точнее и честнее. Без ненужного притворства. Я хотел переспать с этой девочкой, и уверяю вас, что обязательно пересплю. Она от меня никуда не денется. Мне достаточно сейчас поднять трубку и позвонить Казбеку, чтобы она была здесь у меня как миленькая, ровно через тридцать минут. И она будет делать все, что я ей прикажу…

– Вам нужна такая любовь?

– Мне вообще не нужна ее любовь. Я просто хочу эту женщину, и я ее получу. Если вы обвиняете меня в том, что это я намеренно отправил ее в Турцию, то я признаюсь. Ее хозяин сделал это по моему поручению. Пусть поедет туда, порезвится, заработает немного денег, а когда вернется, забудет Егора. А он забудет про нее. Вот тогда я бы с ней и поговорил. Все нормально, все так делают. Я не отбивал у Егора невесты или жены, как он пытался сделать со своим родным дядей или с нашим уважаемым сенатором. Я всего лишь хотел переспать с одной из женщин, которым он платил деньги. Что в этом криминального или противоправного?

– Если вас послушать, то вообще нет ничего противоестественного в ваших поступках.

– Конечно, нет. Человечество умирает от скуки. Я однажды примерно прикинул, сколько денег у моего папаши. Получилась очень приличная сумма. Учитывая, что я его единственный законный наследник, можно разделить эту сумму лет на сто пятьдесят. Больше я не проживу. И мои дети тоже не проживут. И мои внуки. Если в год тратить даже по одному миллиону долларов, то и тогда мы не разоримся. Проживем на одни проценты с основного капитала. Так стоит ли мне напрягаться, пытаться превзойти Пикассо, Дали или своего отца? Первый был жуликом, он активно работал под левую идею, зарабатывая буквально на всем, на чем можно. Он готов был рисовать хоть чертей, лишь бы ему за это платили. И все его периоды – лишь попытки быть всегда на плаву. Что касается Дали, то он вообще косил под шизофреника, хотя очень здорово просчитывал эффекты и от своих усов, и от своих шизофренически гениальных картин. И от своего поведения. Он создавал образ гениального сумасшедшего и на этом делал себе имя.

– А ваш отец? – спросил Дронго. – Вы, кажется, называли трех художников.

– Я вам отвечу, – улыбнулся Илья. – Мой отец умело взобрался на народно-патриотическую волну и начал рисовать всех этих былинных героев и легендарных комдивов. Он вовремя понял, что в обществе существует ностальгия по героической истории и своим доморощенным героям. Понял и не прогадал. Теперь его полотна висят почти во всех музеях страны, ему поручают оформление самых известных зданий, дворцов, музеев. Такой псевдолубок. Вы разве не смотрите телевизор, не читаете наших газет? Такие герои снова востребованы. Нам нужны светящиеся глаза и крепкие руки. Что касается моего отца, то он очень талантливый человек и хорошо рисует. Как и другие двое, о которых сейчас все говорят. Каждый из них не только хороший мастер, но и настоящий бизнесмен. Без этого сейчас нельзя. Недостаточно быть просто художником, нужно уметь продавать свои картины. Сейчас время пиара. Разве вы не согласны?

– Не согласен. Если произведение гениальное, оно найдет дорогу к сердцам людей и без рекламы…

– Возможно. Но на это уйдет вся жизнь. Как у Модильяни или Ван Гога. Посмертное признание – вещь очень приятная, но только для родственников умершего. Самому художнику от этого ни жарко ни холодно. И даже если предположить, что есть рай и ад, то и тогда находящейся там душе абсолютно все равно. У нее другие проблемы.

– Вы еще и богохульник, – заметил Дронго, – такая невероятная смесь. Никаких принципов, никакой морали, отсутствие веры, полная вседозволенность.

– Разумеется. Если нет бога, то какой же я капитан. Кажется, так у Достоевского? Бога нет, это медицинский факт, так говорил другой известный литературный герой. Судя по всему, он был прав. Поверить, что нас сотворил старец, который миллионы лет наблюдает за нашей землей, было бы просто смешно. Не говоря уж о том, что это противоречит законам сохранения энергии и увеличения энтропии. Бога нет. А значит, мы часть животного мира и ничем не отличаемся от животных. Лишь тягой к искусству. Но есть животные, которые любят музыку, и есть животные, которым нравятся яркие краски. Я уже не говорю о тех, что любят свистеть, визжать, орать, шуметь. Чем не современные поэты и писатели? Все не так плохо, господин Дронго. Мир несовершенен, но в этом его красота.