Сергей Зверев - Спецагент из ниоткуда

– Оля, это невозможно… Нет, – прошептали его губы, но его глаза говорили «да».

И она поверила его глазам.

В семь утра Кремер проснулся, как-то внезапно. Неожиданно и сразу включились все органы чувств, как бывает иногда, если со вчерашнего дня ждешь чего-то важного, что должно произойти утром. Действительно, сегодняшнего утра он ждал с нетерпением…

Ольга спала рядом, уткнувшись в его плечо. Он осторожно погладил ее. Она открыла глаза и улыбнулась.

– Привет… Который час?

– Доброе утро, Оля. Самое начало восьмого.

Она выскользнула из-под одеяла и подошла к окну.

– Какая противная погода… Небо серое, дождь точно будет…

Кремеру нравилось смотреть на нее. Она потянулась и зевнула. В нем вдруг зажглось нежное, тревожное, щемящее желание. Он встал и привлек ее к себе… А потом все утонуло в нахлынувшей волне сладострастия.

За завтраком Ольга сидела в чем-то прозрачном, с растрепанными волосами, и нравилась Кремеру больше, чем причесанная и накрашенная. Она налила себе шампанского из бутылки (Кремер отказался), оставшейся вчера почти нетронутой. Внезапно она спросила:

– У тебя было много женщин? Я имею в виду – по-настоящему?

Кремер задумался – просто не знал, что ответить. По-настоящему? По-настоящему он всегда был машиной.

– Была одна женщина, – наконец сказал он. – Очень давно… В другой жизни.

– Ты любил ее?

Он помолчал, потом потянулся к телефону. После ряда долгих гудков отозвался мелодичный женский голос.

– Алло…

– Говорит Кремер. Доктора Минского, пожалуйста.

– Доктора Минского сейчас нет, он в отъезде… Что ему передать?

– Передайте, пожалуйста… То, что его интересует, у меня.

– У вас? – переспросила женщина с заметным волнением.

– Да.

– Где доктор сможет встретиться с вами?

Кремер назвал адрес квартиры.

– Когда? – спросила женщина.

– Сегодня, сейчас… – Он взглянул на часы. – Ну, скажем, к десяти он успеет?

– Хорошо. В десять.

Кремер положил трубку.

– Оля, здесь есть неподалеку какой-нибудь симпатичный парк?

– Что? А, парк… Ну, парк не парк, в таком-то районе… Но что-то наподобие. Направо, в паре кварталов. – Она показала рукой. – Зачем тебе?

– Я хочу, чтобы ты пошла туда, посидела там на лавочке. Сюда придут, может произойти все, что угодно. Возьми с собой мобильник и дай мне номер. Я позвоню, как только…

– Никуда я не пойду!

– Я не хочу подвергать тебя опасности.

– Я не боюсь.

– Оля… Дай мне запасные ключи, одевайся, иди в парк и жди звонка.

– У меня нет запасных ключей!

– Конечно же, у тебя есть запасные ключи.

Она поняла, что спорить бесполезно, выдвинула ящик, положила ключи на стол, написала на чистом листе номер мобильника и понуро принялась одеваться. В прихожей она порывисто обняла Кремера.

– Если с тобой что-нибудь случится…

– Со мной ничего не случится. Я обещаю.

– Я люблю тебя.

Она ушла. Кремер стоял у окна и смотрел, как она идет по улице. Потом он оделся, в половине десятого вышел из квартиры, перешел на другую сторону улицы и занял позицию в подъезде дома наискосок. Это был хороший наблюдательный пункт.

Ровно в десять у подъезда на противоположной стороне затормозил синий «Сааб». Водитель был в машине один. Он вышел, захлопнул дверцу. Когда Кремер увидел, кто прибыл, его сердце заколотилось.

Водитель «Сааба» вошел в подъезд, Кремер за ним. Когда тот позвонил в дверь на третьем этаже, Кремер бесшумно подошел и тронул его за плечо. Голдин обернулся.

– Здравствуйте, Андрей Викторович, – произнес он.

Кремер молча отпер дверь, пропуская Голдина вперед. Тот быстро вошел, огляделся. Сразу заметив контейнер, он бросился к нему, осмотрел и даже ощупал пломбы, замки, потом приподнял контейнер, пробуя вес. Затем он достал из кармана какой-то прибор размером с пачку сигарет, провел им вдоль боков контейнера. Прибор запищал.

– Прекрасно, – пробормотал он. – Прекрасно.

Он уселся за журнальный столик, положив перед собой коричневый кейс.

– Все в порядке. Вы справились с заданием, Андрей Викторович. Примите поздравления… По этому поводу не грех и выпить, – он достал из кейса плоскую фляжку коньяка. – Настоящий грузинский! – Он хохотнул. – Пусть этот французский клопомор пьют лягушатники.

– Минуточку, – сказал Кремер. – Я выполнил свою часть договора. А ваша часть? Пятьдесят тысяч долларов?

– Вот он, ваш гонорар.

Голдин снова поднял крышку кейса, что-то нажал сбоку. Отскочило второе дно. Кремер увидел аккуратно перетянутые будто бандероли пачки денег.

– Все пятьдесят тысяч, – произнес Голдин тоном фокусника, только что извлекшего зайца из цилиндра. – Десять пачек, в каждой по пятьдесят стодолларовых купюр. Можете пересчитать.

– Я в вас не сомневаюсь, – сказал Кремер.

Он и в самом деле не сомневался – все деньги здесь, и не фальшивые. Зачем устраивать какие-то трюки, коль скоро Голдин уверен, что этих денег Кремер все равно не получит?

– Ну а теперь, – проговорил Голдин, – мы можем выпить и побеседовать?

– Конечно.

Голдин оживился. Кремер достал маленькие рюмки, Голдин откупорил коньяк и налил в каждую рюмку доверху. Кремер ждал. Голдин усмехнулся и выпил первым, давая понять, что коньяк не отравлен. Выпил и Кремер.

– Буржуи, – сказал Голдин, – учат нас, что коньяк нужно пить из бокалов. И это одно из их исторических заблуждений… Что это за квартира, Андрей Викторович?

– Я просто снял ее.

– Да, понятно. Разумеется, нам понадобится ваш полный отчет об операции. – Голдин вновь наполнил рюмки. – Прозит!

Он выпил, поперхнулся, закашлялся.

– Ох… Бывает… – пробормотал он, запинаясь. – Дайте воды, пожалуйста…

Кремер вышел в кухню, налил стакан воды, еще и потоптался там с полминуты – надо же было дать Голдину время, в котором тот нуждался.

Снова войдя в комнату, Кремер протянул Голдину стакан.

– Ну как, ничего?

– Да, случается… – Голдин снова наклонил флягу над своей рюмкой. – Ну, теперь выпьем пристойно.

– Подождите…

– Что такое?

– Видите ли, – начал объяснять Кремер, – только что завершившаяся удачная операция знаменует начало сотрудничества, которое, как я надеюсь, будет долгим и плодотворным, не так ли?

Голдин неуверенно кивнул, пытаясь понять, куда дует ветер.

– Своего рода новый этап наших отношений, – продолжал Кремер, – так сказать, некое братство. И вот во имя укрепления этого братства я предлагаю по старинному шотландскому обычаю обменяться рюмками. Вы выпьете из моей, а я из вашей.

Голдину явно пришелся не по душе только что изобретенный Кремером старинный шотландский обычай.

– Лишняя сентиментальность, – буркнул он. – Мы с вами люди дела. Пейте, да и все.