Михаил Любимов - И ад следовал за ним

А кто это лежит, подложив под голову руку, с кровавой раной под соском и безысходностью в глазах? Опять ты, Алекс, и склонился над тобою мрачный тип в черном плаще, обсыпанном золотыми блестками, с крысиной мордою и человеческим носом — вот и Крыса! — одна рука в перчатке до локтя сжимает твое пропитое горло, другая прижала клинок к груди. На спине у Крысы толстый щит, и тарелочка на нем с отрубленной кистью, нож пронзил ее, но крови не видно, и в двух вытянутых мертвых пальцах застыла игральная кость — что выпало тебе, Алекс? Что выпадет тебе? Что ты такого натворил? Никого не убивал, и никому не желал смерти, и издевался только в своих гаремных фан­тазиях. Что ты плохого сделал? А что хорошего? Паровоза не изобрел, Эди­сона из тебя не вышло, отстаивал честно интересы Отечества (или Самого–Самого?). Выпустите меня, выпустите! Ведь во все века было именно так! И Иван Сусанин отдал жизнь за глупого царя, и единомышленники, обыкновенные крестьянские дети, как твой папа, ухнули полстраны ради Великой Идеи, и пол­ковник Лоуренс служил прогнившей британской короне, и бесстрашный Зорге трудился на палача Усы! Никуда от этого не деться, таков condition humaine, удел человеческий.

Взгляни, неподалеку от тебя играет на арфе череп кавалера д'Эона, про­бравшегося во двор Екатерины под видом девицы, а вот фанатик и троцкист Блюмкин, взорвавший германского посла Мирбаха, а вот Борис Савинков, по которому ходит маленький черный дракон со свечой и в ботинках с острыми шипами. Вбегает Азеф, и все кричат: «Ату его! ату!» А он в ответ: «Сами вы провокаторы!» — «Мы провокаторы?! Да мы борцы за благо народа!»

А тип в черном щекочет лицо крысиными усами:

— Ты нарушал супружескую верность?

— По велению долга!

— А Черная Смерть? — И глубже в сердце клинок, заныло сердце от тоски и от того, что не увидеть больше белый свет.

— Ты пьянствовал? Ты крал?

— Я выведывал секреты у врага…

— А помнишь «не укради»? Двоеженец!

— Я выполнял указания Центра. Я лишь исполнитель. Никто не имеет права судить солдата… я выполнял приказ…

— Выходит, и над палачом нет суда? Ведь он тоже выполняет приказ!

Нет! Не дело — судить солдата, не дело!

Перестань грызть себя, Алекс, глотни успокоительные таблетки, бери при­мер с великих мира сего, с Наполеона, с Бисмарка или даже с Усов — их никогда не мучили угрызения совести, даже мысли у них не было усомниться в своей правоте! Тебе бы в настоящий монастырь, как слабой Офелии (уходи в монастырь, go to the nunneru!), куда–нибудь в Оптину Пустынь, о которой ты знаешь понаслышке и где лежат лучшие сыны Отечества. Что твое двоеженство, Алекс, что твой так называемый разврат? Семечки! Джакомо Казанова лобзал двух прекрасных дам, взирал из окна на казнь Дамьена, кольнувшего Людовика XV перочин­ным ножиком в плечо,— веселые на дворе стояли времена, тело Дамьена разрывали раска­ленными щипцами, поливали раны кипящим маслом под молитвы милосердных священни­ков. А потом четыре вскормленных жеребца растянули тело несчастного в разные стороны — и делу конец, а продолжалось оно несколько часов, и любовный экстаз всех троих заглушал стоны на площади.

Разве сравниться тебе по злодейству с Казановой? Ты совсем не злодей, Алекс, ты лишь обыкновенный слабый человек.

Не терзай свою лживую душу, кто знает, может, и пронесет, и не захлопнет апостол Павел двери в рай прямо перед твоим хитрым носом…

— Ты знаешь, Алекс, голубой и белый — самые лучше цвета для женитьбы…— Это уже ворковала Кэти на автостраде, ведущей в Брайтон.— Белый цвет означает святое таинство. Знаешь, в Риме новобрачных осыпали рисом… это символ плодородия. В других странах до сих пор забрасывают гранатами, фигами…

— Когда мы устроим свадьбу?

— Когда хочешь… Запомни, что невесте нельзя дарить жемчуг и опал, и не дай Бог в день церемонии встретить на дороге свинью… [71] О Боже мой! А на ум шли бриллианты из ларца Риммы, жемчуг, густо–розовые топазы, лунный камень и золотая змейка с глазами из настоящего гиацинта. Паук на платье невесты — к деньгам. Если в доме есть кот, то невеста должна его покормить…

К Базилио мы заезжать не стали и прямо двинулись к причалу (предварительно я за­скочил в «Морской орел», выпил там пива в баре и нашел заведение вполне пригодным для операции).

Яхта «Грациозная» — подарок Базилио любимой дочке — сияла округлыми боками и отнюдь не походила на скорлупку с парусом, из тех, что бегали по грязной Темзе во время регат. Это был крошечный одноэтажный домик, все нерабочее пространство под палубой делилось на два отсека: спальню и гостиную,— плавучий приют любви и наслаждений, оснащенный мощным мотором.

Кэти рассказывала, что в те страшные времена, когда папа отлучил ее от семейной казны за самостоятельность (читай: за беспорядочные сношения с мужиками), она посто­янно проживала на яхте.

Часа два мы бороздили серые воды, посматривая на тусклую панораму Брайтона, такого же унылого осенью, как и Монтре,— под эти печальные крыши, наверное, хорошо при­езжать умирать: все тускло, все облезло вокруг, и берег, и безжизненное небо слились и перемешались в одно тоскливое бесцвет­ное пятно, и не жаль расставаться с промозглой неуютностью, и нет желания вернуться назад.

После прогулки Кэти снова пустилась в мечты о грядущих дочерях и сыновьях, ради их здоровья мне предписывалось строжайшее воздержание от пития — последние дни она помешалась на потомстве и после удачного совокупления задирала ноги на стену, что, по ее разумению, надежно завязывало прекрасный бутон.

6 октября я вышел на встречу с Болоньей. От автобусной остановки мы углубились в лес, уже усеянный желтыми листьями. На этот раз наружка не свирепствовала — очевидно, прямо у тайников Хилсмен организовал надежный скрытый контроль.

Погода стояла по–осеннему дивная, с синего без­облачного неба светило холодное солнце, развеивая мифы о сырости и смогах в Альбионе.

В начале встречи я вручил Болонье атлас Лондо­на.

— Я знаю, что такой атлас у вас есть, но в переплет заделано мое сообщение в Центр. Все зашифровано, вам остается лишь зашуговать его в Центр.

Болонья спокойно положил атлас в карман, даже бровью не шевельнул, шельма. О'кей! — уже сегодня мой план поездки с «Контом» ляжет пред светлые очи Мани.

— Как вы будете доставлять ящики с «пивом» к тайникам? — поинтересовался я.

— Все продумано, Алекс. Мы довозим ящики на машине до тупика около леса, затем переложим груз на складные велосипеды со специально приспособленным багажником и уже по тропинкам двинемся в лес.

Мы подошли к тайнику «Рассвет» и вдвоем отвалили камень от ямы. Оттуда дохнуло прелыми листьями и щекочущей вечностью, не хватало лишь гробовой змеи, выползающей из своего логова, чтобы поразить Алекса, как вещего князя Олега.