Чингиз Абдуллаев - Обозначенное присутствие

– Вы были на суде и вы знали Узуна Фаруха. Ваш муж и ваш деверь считают, что подобное покушение мог организовать только Ризаев. А как думаете вы?

– Не знаю. На суде он вел себя мужественно и открыто. Не знаю… Люди очень изменились за эти двадцать-тридцать лет. Ничего не могу сказать. Но мне кажется, он не стал бы устраивать такой подлости. Он бы приехал сам и сказал все, что думает. Или послал бы убийцу. Но не стал бы травить белье, ведь погибнуть мог не только сам Мастан, но и члены его семьи, если бы белье случайно постелили в другой комнате.

– Ваш муж считает, что убийца точно знал, какое белье окажется в его спальне?

– Наверно, знал, – спокойно согласилась она, словно речь шла об обычной смене белья, которую постелили в спальне ее мужа.

– В таком случае – кто мог сделать это? Кто-то должен был сообщить о том, какое белье предпочитает ваш супруг. Ведь он не позволял стелить у себя белое белье.

– Он об этом тоже сказал вам? Действительно, не позволял.

– В таком случае, кто мог рассказать? Вы ведь знаете всех, кто бывал в вашей городской квартире?

– Кто раньше там бывал, – подчеркнула она, – а кто был в последние несколько месяцев, я не знаю. Понятия не имею. Лучше вызовите сюда Асадова, который наверняка сидит в машине перед домом и боится показаться мне на глаза. Маленький порочный тип. Он думает, что я не знаю, как он подыскивал молодых путан для моего мужа.

– И тем не менее, кто мог знать о белье в вашей городской квартире? Кто мог об этом знать?

– Наша горничная, как ее называет муж. Вернее, наша домохозяйка – Сария Юлдашева. Она бедняжка тоже пострадала, но, к счастью, не очень серьезно. Наша кухарка – Дарья. Возможно, наш водитель Сергей Усков. И сам Руфат Асадов, который, кажется, знает даже о том, о чем мы с вами сейчас говорим.

– А ваша прачка?

– Нет. Она ничего не знала. Мы просто отправляли ей белье и получали его обратно. Обычно отвозил либо Сергей, либо иногда Руфат. Я еще однажды уточнила, в какой стиральной машине она стирает. Выяснилось, что у нее нет современной машины. Тогда я попросила сделать ремонт в ее квартире и поставить новую итальянскую стиральную машину. Что они и сделали.

– Кто еще мог знать о том, какое постельное белье окажется на кровати вашего супруга?

– Больше никто, – решительно произнесла Тамилла, – ну, если не считать девиц легкого поведения, которые могли там оказаться.

– А из родных? – спросил Дронго.

Она вздрогнула.

– Это жестоко, – сказала она, – из родных никто не мог даже подумать об этом.

– Разве нет? – спросил Дронго. – Представьте супругу, которая еще любит своего мужа. И вынуждена жить одна, на даче. Она знает, что в их городской квартире могут появиться девицы легкого поведения. Это приводит ее в ярость. И однажды она решает отомстить столь страшным образом, обработав именно его постель таким сильным ядом. Чтобы наказать неверного супруга и его любовницу. Извините, что я об этом говорю, но разве такой вариант невозможен?

Она была сильной женщиной и ее трудно было вывести из равновесия.

– Возможен, – сказала она, чуть только дрогнувшим голосом, – жена могла поступить именно таким образом. Только вы сами сказали, что она все еще любит своего мужа. Разве она захотела бы его смерти, даже если он столь глубоко ее обидел? Разве могла даже подумать о такой форме мести?

– Насчет родных, – напомнил Дронго, – кто еще, кроме вас, мог знать об этом белье?

– Никто. Только я и дети. Конечно, никто. И наша четверка, о которой я говорила. Только вы напрасно ищете злой умысел. Вполне возможно, что где-то в разговоре кто-то из нас проговорился. И преступник этим воспользовался. Такое тоже может быть.

– Я не могу мыслить подобными категориями, – возразил Дронго, – помните песню: «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет»? Слишком много допущений, ведь при социализме не должно быть преступников, они всего лишь родимые пятна капитализма. А меня интересует, кто, где и когда, более конкретно.

Она улыбнулась.

– Что вы от меня хотите? Чтобы я назвала вам имя возможного пособника убийцы? Я не знаю. Я доверяю всем нашим людям. И я верю, что мои дети не могли желать смерти своему отцу, как и я сама. Даже в мыслях. Поэтому я вам ничего не могу сообщить.

– А ваша дочь. Вы сказали, что она уже вернулась из Швейцарии?

– Да, она сейчас дома. Наверху, на втором этаже. Мы можем позвать ее.

– Я задам вам два последних вопроса. В последние месяцы ничего необычного не происходило? Может, были какие-то угрозы в ваш адрес или в адрес детей?

– Нет, ничего. Никаких угроз. Я бы сразу о них сказала Мастану.

– Последний вопрос. Как вы считаете, Иосифа Яковлевича не тяготит его работа в окружении таких вице-президентов? Если даже вы считаете их назначение не самым лучшим решением вашего супруга, то, возможно, также думает и Бергер?

– Наверняка, – кивнула она, – более того, я даже убеждена, что он так и думает. Но это единственный человек, который не вызывает у меня никаких подозрений. Он для этого слишком порядочный профессионал. Я ответила на ваш вопрос?

Тамилла Гасанова вышла из комнаты. Дронго взглянул на Вейдеманиса.

– Чем дальше в лес, тем больше дров, – задумчиво и тихо произнес Эдгар, – впервые в жизни начинаю думать, что не хотел бы стать олигархом. Слишком сложно. Когда у тебя миллиард, «крыша» действительно может поехать. И тебе покажется, что ты можешь решать все проблемы. А на самом деле все это фикция.

– Они все знали друг о друге. И все делали вид, что ничего не знают. Так и жили, обманывая друг друга, – печально согласился Дронго, – а в такой обстановке может произойти все, что угодно. Предательство, ложь, недоверие, недосказанность, невысказанность. Все это копилось годами и в один момент прорвалось.

Они услышали шаги спускающихся по лестнице женщин. Тамилла вошла первой. Следом за ней вошла совсем молодая девушка. На вид ей было даже меньше, чем двадцать два. Очень худая, среднего роста, похожая больше на отца своим вытянутым лицом. Она была в джинсах и светло-зеленой майке. Девушка мрачно смотрела на гостей.

– Это наша Айгюн, – нервно сказала мать, – а это наши гости, – показала она на поднявшихся мужчин, – ты можешь поздороваться, – сказала она, обращаясь к дочери.

– Здрасте, – кивнула Айгюн обоим и, не дожидаясь ответа, прошла и уселась напротив них за столом. Мать села рядом. Мужчины устроились напротив.

– У них к тебе несколько вопросов, – сказала мать.

– Меня уже допрашивают? – осведомилась дочь.

– Как тебе не стыдно! Эти люди приехали сюда по просьбе твоего отца. Он хочет выяснить, кто пытался его убить.

– Список может получиться длинным, – сказала Айгюн, – нужно взять поименный список всех его компаний и начать проверку. В алфавитном порядке. Он ведь у нас олигарх, значит – капиталист, буржуй недобитый. И все пролетарии на его предприятиях должны ненавидеть своего хозяина. Это классовая борьба, мама.