Сергей Донской - И целой обоймы мало

– Нашел что-то?

– Тут кто-то был.

Приблизившийся Бондарь поднял влажноватый окурок, развернул обгоревшие края папиросной бумаги, понюхал остатки табака.

– Анаша, – определил он, поднося ладонь с крошками к носу спутника, дабы тот удостоверился тоже. – Курили еще до грозы.

– Двое их было, – прошептал Ринат, исследуя ребристые следы на сырой земле. – Ботинки одинаковые, армейские, но разного размера.

– Дальше первым иду я, батыр, – заявил Бондарь. – Держись в трех шагах позади. Никакой самодеятельности. И не вздумай стрелять первым. Только после меня.

Ловя каждый звук, каждый шорох, мужчины двинулись дальше, однако вскоре были вынуждены сделать еще одну остановку. Впереди расстилалась широкая прогалина, поросшая травой в треть человеческого роста. Солнце еще не поднялось над вершинами деревьев, и над лугом дымился утренний туман. Он выглядел абсолютно мирным и безлюдным, но именно это обстоятельство побудило Бондаря присесть за кустом, внимательно вглядываясь в чащу напротив. Очень уж подходящее место для дозора видел перед собой Бондарь. Как выяснилось через несколько секунд, интуиция его не подвела.

Ринат Асадуллин не верил в бессмертие. Хотел верить, но не мог. Весь его опыт свидетельствовал о том, что умершие уходят навсегда, становятся никем и ничем, что бы там ни твердили имамы и муфтии. Если человеку и суждено жить после смерти, то лишь в воспоминаниях окружающих, полагал Ринат.

Вот почему он старался вести себя так, чтобы не нашлось желающих плевать на его могилу. Пусть лучше поминают добрым словом, уважительно цокая языками: «Ах, какой замечательный человек был этот Ринат Асадуллин, какой честный и храбрый». Вот для чего живет человек на этой земле. Не ради мифических гурий в райских садах наслаждений.

Ведь если бы загробный мир действительно существовал, то там собирались бы те самые люди, которые терзали, мучили и убивали друг друга при жизни. И что тогда? Опять все сначала? Куда потом? В следующий рай, в следующий ад? Глупо. Аллах не мог сотворить мир подобным образом.

Так полагал Ринат, и это не мешало ему жить по совести. Отправляясь на Рачий остров вместе с малознакомым человеком, он заботился не о выгоде, а о своем добром имени. Не самое разумное решение, однако иного способа вернуть уважение окружающих Ринат не видел. Его посчитали трусом? Что ж, он докажет обратное.

И когда Бондарь приказал ему следовать сзади, Ринат воспринял это как унижение. Глядя через плечо спутника на пустынную прогалину, он пытался представить себе, как повел бы себя в подобной ситуации дед. Стал бы он дожидаться, пока кто-нибудь другой выйдет вперед, подавая пример?

– Мы теряем время, – глухо произнес Ринат. – Нужно идти, пока все спят.

– Не твоего ума дело, – оборвал его Бондарь. – Помолчи.

Ему почудилось, что он видит слабое шевеление зелени на другой стороне, поэтому его голос прозвучал излишне отрывисто. На вытянувшейся физиономии Рината проступили два больших красных пятна, словно его только что отхлестали по щекам.

Стиснув зубы, он шагнул вперед, раздвигая телом ветви кустарника.

– Назад! – прошипел Бондарь.

Даже не повернув головы, Ринат пошел через прогалину, шурша травой. Капли росы отлетали от его ног, как сверкающие алмазы. Краешек солнца, показавшийся над дальней рощей, был румян и светел. Ринат ухмыльнулся, предвкушая, как помашет рукой с противоположного конца луга, подзывая Бондаря к себе.

С этой ухмылкой он осел на землю, еще не понимая, что за напасть с ним приключилась. Кажется, впереди дважды громко хрустнула ветка. Ну и что? Почему же отказали ноги? Попытавшийся встать, Ринат охнул и повалился в траву. Ладонь, которой он прикоснулся к левому бедру, стала красной. Правая штанина тоже набухала от крови.

– Бросай пушку и выходи, – прозвучало над поляной.

И снова Ринат ничего не понял. Ружье и без того валялось в густой траве, выпавшее из ослабших пальцев. Ходить он не мог при всем желании. Повернувшись назад, он поискал глазами напарника, оставшегося в кустах. На его лице застыла гримаса муки и недоумения:

– Как же так, Женя?

«Все очень просто, – подумал Бондарь, испытывая горечь и опустошение, знакомые каждому проигравшему. – Снайпер перебил тебе обе ноги, батыр. Любимый прием чеченских боевиков. Подло, но очень эффективно. Теперь они будут играть на моих дружеских чувствах к раненому, а я вряд ли сумею проявить профессиональное хладнокровие. Или сумею? Должен. Обязан».

– Выходи, или мы твоего дружка на ремни порежем, – донеслось из засады. – Ему не уйти. Он у нас под прицелом.

«Откуда они знают, что Ринат не один? – пронеслось в голове Бондаря. – Ах да, я ведь привстал, пытаясь его остановить. Но сейчас они меня не видят. Ничего не стоит скрыться и уходить в одиночку. С раненым не получится. А вот в одиночку есть шансы выбраться с острова».

– Сматывайся, – процедил приподнявшийся из травы Ринат. Его лицо было таким белым, как будто он умудрился перепачкаться известкой. – Сматывайся отсюда к такой матери, Женя.

– Считаю до трех, – предупредил невидимый снайпер. – Потом продырявлю твоего дружка еще разок, чтобы соображал быстрее… Раз…

– Пошел на хрен, мудак, – прошептал Бондарь.

– Два…

– Не вздумай! – простонал Ринат, догадавшийся о том, что сейчас произойдет, по шевелению кустов.

– Доброе утро, граждане бандиты, – сказал Бондарь не так хрипло, как это получилось бы у Глеба Жиглова, но с той же характерной интонацией.

Оружия в его руках не было. Прежде чем выйти из укрытия, он зашвырнул «вальтер» подальше, не потрудившись запомнить ориентиры. Он знал, что никогда больше не вернется на проклятый остров. Он не сомневался также в том, что не покинет его до самой смерти.

И она, смерть, была не за горами.

– Не падай духом, батыр, выкрутимся, – сказал Бондарь лежащему у его ног Ринату.

– А то! – откликнулся истекающий кровью татарин. – Выкрутимся, никто не сомневается.

Оба знали, что это ложь, но перемигнулись, желая внушить друг другу уверенность, которую никто из них не испытывал.

У кромки леса появились две мужские фигуры в камуфляже, с автоматами у бедра. Оставаясь на месте, они велели Бондарю поднять руки и не двигаться. Третий боевик продолжал держать пленников на мушке: в зарослях промелькнул отблеск оптического прицела. Это уже ничего не меняло. Какая разница, пулей из какого оружия положат?

– Ты как? – спросил Бондарь, с тревогой глядя на покрывшееся смертельной бледностью лицо товарища.

Тот облизал пересохшие губы:

– Сносно. До дочкиной свадьбы заживет. – Бросив взгляд в сторону приближающихся боевиков, он снова повернулся к товарищу: – Хочу попросить тебя кое о чем…