Сергей Донской - Резидент внешней разведки

– Ничего не понимаю. Кредит? Зачем?

– Чтобы обзавестись собственной крышей над головой, неужели не ясно?

– Не ясно, – угрюмо подтвердил Банщиков. – Если твой фигуристый Денис такой самостоятельный, то почему ты обсуждаешь его проблемы со мной?

– Он тебя отцом зовет, – укоризненно произнесла Людмила. – Иногда даже папой.

– Впервые слышу. По-моему, я для него Петр Семенович.

– Мальчик стесняется. Но за глаза он действительно называет тебя папой.

– Угу, – кивнул Банщиков. – Как кредит брать, так мы, значит, смелые, а как родственные чувства к тестю проявить, так мы робеем. Скромники какие выискались, понимаешь. В башмаках сорок пятого размера.

– В следующем месяце, – сухо сказала Людмила, – дети переедут в новую квартиру, так что терпеть присутствие Дениски тебе недолго осталось.

– Когда-когда?

– В марте.

В тоске, нахлынувшей на Банщикова, захлебнулись и утонули все прочие эмоции. Он знал, что рано или поздно Даша окончательно вырвется из-под родительской опеки, но оказался не готовым к этому. Он всегда оказывался не готовым к неприятностям, тогда как они, со своей стороны, всегда были готовы обрушиться на Банщикова.

– Опять я узнаю обо всем последним, – с горечью произнес он, словно именно это обстоятельство удручало его сильнее всего, словно, узнай он о кредите раньше, его настроение резко пошло бы в гору.

– Мы не хотели тебя тревожить, – примирительно произнесла Людмила. – Ты же сам говоришь, что бытовые трудности надолго выбивают тебя из колеи, а простаивать в нынешней ситуации никак нельзя. Кредит! – Она развела руками, как если бы речь шла о некоем стихийном бедствии, не зависящем от ее воли. – Стоит детям просрочить платежи, и пиши пропало. Выкупленная квартира перейдет в собственность банка, а Дашенька и Дениска останутся с носом. Кроме того, прогорит первоначальный взнос. Все наши с тобой сбережения, Петя.

– Ничего себе, новости! – опешил Банщиков. Бескорыстная отцовская любовь отступила на задний план, заслоненная мрачной перспективой разорения. – И сколько же денег ты вбухала в эту авантюру?

– Все до копейки, – спокойно ответила Людмила. – Менять что-либо поздно, контракт подписан, ссуда взята, квартира оформляется.

Банщиков поискал глазами стул, но потом решил, что в состоянии держаться на ногах, и, не сдвинувшись с места, протянул:

– Ну вы даете…

Людмила вторично развела руками:

– Иначе было нельзя. Дети, конечно, будут лезть из кожи вон, но и мы не имеем права прохлаждаться. Поговоришь с Любарским? Он берется устроить нас обоих в отличную фирму. Она называется «Щит и меч». Там платят по высшему разряду.

– Ну даете, – повторил Банщиков.

– Обещаешь сходить в «Щит и меч»? – настойчиво спросила Людмила.

Она ждала ответа. Банщиков молчал. В комнате работала невидимая мясорубка, перемалывающая виды на обеспеченную старость, уют и заслуженный покой. От былых надежд только ошметки летели.

– Сколько они… – Банщиков с трудом проглотил ком, вставший поперек горла. – Сколько мы должны банку?

Людмила еле пошевелила губами.

– Двести пятьдесят, – выдохнула она. – Тысяч… Долларов…

– А! – воскликнул Банщиков голосом смертельно раненного человека.

Это было равнозначно приговору, не подлежащему обжалованию. Годы принудительных работ с перспективой конфискации имущества.

– Так сходишь? – спросила Людмила.

– Куда я денусь, – вздохнул Банщиков.

Деваться действительно было некуда. Беспощадный механизм денежных отношений набирал обороты, рубя по живому.

Не стоило Людмиле звонить в больницу, где маялся одолеваемый тяжелыми мыслями Банщиков. Ему было худо, у него болели кости, его раздражала неподвижность и беспомощность. Когда разразился музыкальной трелью мобильник, Банщиков взял его здоровой рукой и поднес к забинтованной голове.

– Да, – мрачно произнес он.

– Оклемался? – спросила Людмила вместо приветствия.

– Почти, – ответил Банщиков.

– Сколько же вы вчера выжрали?

– Это была работа.

– Хорошая у тебя работа.

– Не ты ли мне ее подыскала?

– Что за тон? – насторожилась Людмила. – Ты все еще пьян?

– Трезв, как стеклышко, – сказал Банщиков.

– Ага. Бутылочное.

Привычная зависимость от настроения жены вынудила Банщикова перейти к обороне.

– Послушай, – проникновенно заговорил он, – мы с коллегой планы на будущее обсуждали, сама понимаешь, как это важно. Ну и выпили немного, не без того. Иначе какой же разговор по душам?

Людмила хмыкнула:

– Водку в глотку тебе никто не вливал.

– Нолин настаивал, чтобы я пил с ним наравне!

– А ты не очень-то сопротивлялся, верно? А теперь отлеживаешься, переложив проблемы на мои плечи.

– Отлеживаюсь я на больничной койке, – напомнил Банщиков.

– С какой-нибудь отзывчивой медсестричкой? – спросила Людмила.

– У меня кости переломаны! Я чуть шею не свернул! Знала бы, что мне пришлось вынести!

Банщиков задохнулся от негодования.

– Не больше, чем мне, – парировала Людмила. – Ты меня в могилу загонишь. Только пьяных дебошей нам не хватало для полного счастья! – Она перевела дух. – Что там у тебя с конечностями? Сильные повреждения? Сколько будет стоить твое лечение?

– Вот что тебя беспокоит. Не мое самочувствие, а деньги, деньги, деньги. У тебя одно на уме.

– У нас есть дети, и кто-то должен о них заботиться.

– Ты только о себе заботишься, – возразил Банщиков, запал которого сменился внезапной усталостью. – А страдаю, как обычно, я. Представь, как бы ты чувствовала себя на моем месте.

– Типун тебе на язык, – рассердилась Людмила. – Лучше сам представь себе, каково это – не спать ночью, пока твое сокровище пьянствует непонятно с кем. Кредитки хоть не потерял? Бумажник на месте?

– Опять деньги! – воскликнул Банщиков. – На мужа наплевать, лишь бы его бумажник был в целости и сохранности.

– Хочешь сказать, что я бессердечная? – фальшиво возмутилась Людмила. – Ошибаешься. Я, может быть, все глаза проплакала, когда тебя в больницу увезли. Я, может быть, места себе не нахожу.

– Может быть?

– Не придирайся к словам. Как ты себя чувствуешь?

– Уже сносно, – ответил Банщиков, решив не развивать конфликт. Потрогав марлевую повязку, он добавил: – Только голова трещит. – Хотя жена не имела возможности визуально оценить его страдания, он поморщился. – Просто раскалывается голова.

– У тебя всегда так с похмелья, – напомнила Людмила.

– Какое похмелье? – встрепенулся Банщиков. – Сотрясение мозга.

– Ладно, не переживай. Главное, что я жива-здорова. Уж от меня-то Нолин не отвертится.

Сука! Мысленно выругавшись, Банщиков сцепил зубы.

– Ты куда-то пропал, – встревожилась Людмила.