Владилен Елеонский - Цунами. Дневник офицера внешней разведки

© Владилен Елеонский, 2018

ISBN 978-5-4493-5377-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Капитану второго ранга Александру Дмитриевичу Яресько посвящается

Максимальная высота гребня у острова Парамушир достигла восемнадцати с половиной метров, а в самом Северо-Курильске – десяти метров. Представьте, как по вашей улице стремительно катится водяной вал высотой с четырёхэтажный дом!

Сила была такова, что вода сметала буквально всё на своём пути. В открытом океане цунами редко бывает выше метра, однако на мелководье скорость уменьшается, тогда высота резко возрастает и может достичь нескольких десятков метров. Наиболее высокие волны образуются в клинообразных бухтах, отсюда и происхождение японского названия. В отличие от обычной волны на берег приходит вся толща воды – от дна до поверхности, за счёт чего цунами получает чудовищную пробивную силу и продвигается далеко вглубь суши.

Особенно разрушительным оказался второй вал, после него от Северо-Курильска осталась пустыня, а пролив был сплошь усеян сорванными крышами домов, рыболовецкими сетями и обломками сооружений. Через двадцать минут после второго вала последовал третий, менее значительный по высоте, никаких разрушений он не причинил, поскольку прошёл там, где всё было до него смыто в океан.

Примечательно, что о чрезвычайном происшествии на Курильских островах, вызванном ужасным стихийным бедствием, в советскую прессу не просочилось ни слова, и до сих пор о нём мало кто знает, однако не только поэтому я так подробно описал его. Оно оказалось знаковым в моей судьбе, а с недавних пор я думаю, что и в судьбе всей моей необъятной страны. После этого необычного по своей разрушительной силе природного катаклизма вновь пришли в активное движение негативные социальные процессы, суть которых я постараюсь осветить в этой книге.

Когда в девяностые годы прошлого века я впервые с удивлением услышал о том, что имела место упомянутая трагедия, меня поразила одна история, рассказанная с телеэкрана. В четыре часа ночи, за час до цунами, в посёлок пришло оповещение о землетрясении в районе Камчатки. Военный моряк, который служил в то время на острове Шумшу в составе подразделений береговой обороны, схватил двухлетнего сына и побежал на ближайшую сопку, где стоял деревянный сарай. Когда пришёл первый гребень высотой пятнадцать метров, отца и сына вместе с сараем смыло в океан, где они болтались около суток, мальчик от холода и непрерывного плача больше не мог ни плакать, ни двигаться. Сын, весь белый, лежал у отца на коленях, а он был уверен, что не выжить, поскольку океанское течение уносило в открытые воды. Когда береговая полоска скрылась в дымке, рядом на счастье оказался американский траулер, который вместо рыбы выловил крышу сарая и спас умиравшего советского моряка и его ребёнка. Примечательно, что впоследствии мальчик стал военным моряком.

История эта острой занозой засела мне в голову. Она как будто хотела сообщить что-то между строк, нарисовать некий образ, а какой именно, я до поры до времени никак не мог понять. Поначалу мне думалось, что она задела меня потому, что мои отец, дед и прадед были кадровыми офицерами, а я сам с детства мечтал стать офицером, однако вскоре я обратил внимание на странное совпадение.

Дело в том, что родился я в пять часов утра пятого ноября, то есть в тот самый день и час, когда грозная океанская волна пришла на Северо-Курильск. Хотя год не совпадает, поскольку в тысяча девятьсот пятьдесят втором году мне исполнилось ровно два года, тем не менее, я убеждён, что дата не случайна, чему есть доказательства, однако всё следует рассказать по порядку.

Предварительно замечу лишь, что на протяжении многих лет я вынашиваю историю своей службы во внешней разведке. Толком записать её постоянно не хватает времени, а когда сажусь, наконец, за стол, вдруг приходит предательская мысль, что никому это не нужно. Помучившись, я решил так, – если не потянет на книгу, так хоть зафиксирую на бумаге свои воспоминания для внуков.

До пяти лет я рос в северной деревне у родителей отца. Там были большая горница и русская печь, на которой мне частенько приходилось спать в пшеничном зерне вместе с кошкой.

Выхватывая горячую картошку в мундире из чугунка, я неизменно получал от деда ложкой по лбу за разговоры во время еды. Поначалу обижался, однако он не просто бил, а терпеливо объяснял, что тот, кто разговаривает за столом, никогда богатырём не станет, поскольку силу свою в разговоре за едой попусту тратит. Эти незамысловатые уроки помогли мне во взрослой жизни. До сего времени стараюсь за едой не разговаривать, и вообще люблю хорошенько подумать, прежде чем, что-либо сказать. Теперь-то я точно знаю, – каждое слово может стать роковым. Зимой на речке сквозь необычайно прозрачный лёд дед показал мне замечательную щуку, прямо как из сказки, и я его окончательно простил.

Затем отец забрал меня в городок на Черноморском побережье, где ему дали служебную квартиру. Он сутками пропадал на работе, и лет в пять, кажется, я впервые услышал от мамы это загадочное и даже таинственное слово – «внешняя разведка», которое стало моей судьбой.

Мы несколько раз переезжали с места на место, о своей работе отец ничего не рассказывал, и о ней я мог судить лишь по некоторым его поступкам. Помню, что когда мне было семь лет, он взял меня на пляж, однако море, несмотря на жаркий августовский день, сильно штормило, и люди не купались. Я строил из песка крепостные стены, и грустил, – в кои-то веки отец уделил мне внимание, обещал научить плавать, а на море, как нарочно, непогода.

Вдруг высокая, под два метра, крепко сбитая длинноволосая девушка с запоминающимися, словно вырезанными из дерева, грубоватыми чертами лица встала и решительно направилась к воде. Местные жители, загоравшие на пляже, крикнули ей в широкую спину, что в такой шторм купаются либо ненормальные, либо самоубийцы.