Владилен Елеонский - Кто жизни не знает

Выпускникам Шатской высшей школы милиции МВД СССР посвящаю

Все события повести вымышлены, совпадения случайны

ПРОЛОГ

Когда мне исполнилось шестнадцать, отец, с головой занятый на службе, в то время он был заместителем начальника областного управления внутренних дел по оперативной работе, наконец-то, кажется, почувствовал мою острую неуверенность в себе.

– Ходит, локтями углы сшибает! – неодобрительно сказал он мне в спину.

Десятый класс – время выбора профессии, а я не знал, кем стать. Хотелось в театральный институт, однако я был уверен, что у меня нет таланта (здесь уверенность была!), поскольку даже не мог прочитать стихотворение на уроке литературы, – просто вдруг возникала мысль, что сейчас забуду слова, и, в самом деле, сразу забывал.

В общем, все было неопределенно до тех пор, пока не произошел тот памятный случай в фойе моей школы, когда ко мне пристали два страшных парня девятнадцати и семнадцати лет. Они повадились трясти мелочь со старшеклассников, и, в конце концов, дошла очередь до меня. Раньше я неоднократно замечал, как они перехватывали ребят из старших классов, висли на них, как голодные злые псы, однако мне и в голову не могло прийти, что они вымогают деньги, которые родители дали своим чадам на завтраки в школьном буфете.

Не знаю, что на меня нашло. Наверное, все потому, что я даже подумать не мог, что в стране победившего социализма, как торжественно провозглашалось на уроках и с экранов телевизоров, вот так, запросто, среди бела дня, когда ты идешь домой, к тебе могут пристать грабители. Они дерзко цепляются не где-нибудь в темной подворотне, а прямо в фойе твоей родной школы, и никто не в силах тебя защитить. Где ты, милый дядя Степа, великанов великан?

Кто-то из моих одноклассников видел, как прокуренные и проспиртованные парни схватили меня за шиворот куртки, громогласно требуя деньги, однако прошли мимо, решив не связываться. Лишь один, он был старостой нашего класса, слезно попросил отпустить меня, однако его послали куда подальше, и он покорно удалился.

Деньги я давать отказался, меня стали пугать, и я вступил с ними в драку, благо, что как раз в это время стал посещать на стадионе секцию бокса. Было очень страшно, но я переступил черту, и теперь деваться было некуда.

Когда один из грабителей, щуплый и невысокий, повис на мне, я стряхнул его с себя как надоедливый репей. Второй выглядел настоящим детиной.

Он неожиданно ударил сбоку своим кулаком-кувалдой и буквально ошеломил. Затем прилетел еще один удар, не менее сокрушительный, настолько сильный и внезапный, что я не удержался на ногах и сел на пятую точку, однако через пару секунд нашел в себе силы подняться.

В ответ я стал двигаться и работать кулаками, как меня учили на боксерском ринге. Правда, мои школярские удары не достигали цели, но я заметил главное, – мое сопротивление обескуражило моих противников, и теперь они не знали, что со мной делать. Литые кулаки верзилы перестали попадать мне в лицо, пару раз он промахнулся, и я приободрился. Жуткая поначалу стычка стала напоминать веселую игру.

Если бы драка была короткой, никто не стал бы поднимать шум, однако она затянулась, поэтому кто-то нашел в себе мужество и сообщил о происшествии нашему директору, мудрому грузному высокому седому осетину. Он вышел в фойе и решительно прервал безобразную сцену. Грабители осыпали его ругательствами и спокойно удалились.

Дело, скорее всего, замяли бы, и я не знаю, как после этого ходил бы в школу, если бы мой отец не занимал соответствующую должность, – как я говорил, он курировал работу уголовного розыска и ОБХСС. Когда я с кровоподтеками на лице, явился домой, мама испытала такой шок, как будто избили ее, и сразу позвонила папе. Он немедленно направил меня на медицинское освидетельствование и поднял на ноги оперативные силы.

Грабителей нашли в тот же день, да они и не скрывались, их многие знали. При задержании они вели себя нагло, уверенные, что ничего им не будет (откуда у них была такая убежденность?), и лишь после того, как отец поговорил с ними с глазу на глаз, омерзительная спесь как-то тихо с них сползла.

Через месяц, опять же благодаря усилиям отца, состоялся суд, на котором мне пришлось давать показания в присутствии грабителей. Я твердо отстаивал свою правоту, – они совершили низкий поступок. В ответ они мямлили что-то невразумительное, стреляя в меня исподтишка волчьими взглядами, и получили по три года колонии, однако разговор не о том.

Я вдруг понял, что кино наше очень оптимистично, и, наверное, это хорошо, однако не совсем приятно чувствовать на глазах розовые очки, которые очень комфортны, но в то же время искажают действительность. Я вдруг явственно ощутил, что наша общественная система вроде бы работает, однако нечто вредоносное подспудно присутствует в ней подобно хроническому холециститу или ангине в человеческом организме. Слова Глеба Жеглова из «Места встречи изменить нельзя», сказанные им с телеэкрана как раз в то время, что, мол, хитрость, алчность и предательство, как три головы Змея Горыныча, пожирают душу человека, толкая на отвратительные поступки, оставались актуальными, несмотря на то, что по сюжету герой произносил их тридцать лет назад, сразу после окончания Великой Отечественной войны.

Стычка с грабителями стала последней каплей. Я понял, что хочу как Глеб Жеглов быть сотрудником уголовного розыска и хоть как-то восстанавливать хоть какую-то справедливость. После драки с грабителями мир переменился. Теперь препятствия, которые до этого казались совершенно непреодолимыми, вдруг стали выглядеть всего лишь барьерами в беге на сто метров на время.

Появилось что-то похожее на спортивный азарт. Спорт я любил, и если бы не мои хронические болячки, то уверен, что получил бы спортивный разряд не только по шахматам.

А судьба, словно требовательный тренер на стадионе, не давала времени на долгие раздумья. После очень странной телеграммы из Москвы отца стали срочно готовить к командировке в Афганистан в качестве советника Царандоя, – местной афганской милиции, спешно организованной по советскому образцу после Саурской (Апрельской) революции.

Мы с мамой погрузились в какое-то сумеречное состояние, поскольку совершенно не представляли, что с ним может произойти за границей. Слухи о том, что в Ташкент прибывают эшелоны, набитые цинковыми гробами, продолжали шириться.

Однако с другой стороны крутой поворот в судьбе отца ускорил принятие мною решения. Когда я объявил его папе, он к моему удивлению попытался меня отговорить, однако я остался непреклонен, и мы стали готовить документы. Прежде всего, следовало пройти медицинскую комиссию.