Чингиз Абдуллаев - Закат в Лиссабоне

— Ваше место самое замечательное, — позавидовал ему Россетти, которому предложили сесть за соседним столиком. Очевидно, он был скорее менеджером в области медицины, чем практикующим врачом. Рядом с ним посадили никому не известного Рауля Бельграно. «Пьеро» уселся за стол с таким видом, словно приехал на конгресс только из-за этого ужина. Напротив него расположился Пер Асплунд. Или его брат, если верить китайцам. А за столом, стоявшим напротив столика Дронго, поса- дили Чжан Цзиня и еще нескольких азиатских делегатов, среди которых был Ким Сен. Корейский делегат держался особняком, ни с кем не общался и лишь внимательно прислушивался к разговорам вокруг себя.

За ужином подавали салаты из картофеля и капусты, а также несколько местных рыбных блюд, специально заказанных и приготовленных для прибывших гостей. Ужин начался с выступления члена правительства, который запинался и путался так, словно произносил публичную речь впервые в жизни. Дронго, сидевший между молодыми женщинами, даже посочувствовал бедняге — настолько жалко и растерянно тот выглядел.

Лекарство Кобдена подействовало уже минут через пятнадцать — двадцать. Дронго явственно ощутил, как боль в голове начала постепенно утихать. Однако когда гостям подали местный портвейн, Дронго благоразумно отказался от спиртного. Он справедливо опасался, что сильнодействующее лекарство Кобдена и спиртное, пусть даже не слишком крепкое, вместе могут оказать на него не очень положительное воздействие.

Обе женщины обратили внимание, что их кавалер всего лишь поднимает бокал с вином, но не пьет. Первой не выдержала Эстелла, сидевшая слева от него:

— Почему вы не пьете? Попробуйте, мне кажется, это довольно легкое вино.

— У меня сильно болела голова, и мистер Кобден любезно снабдил меня лекарством, которое я принял перед ужином, — пояснил Дронго. — Честно говоря, не знаю, можно ли принимать эти пилюли вместе со спиртным, поэтому я решил пока от вина воздержаться.

— Ясно, — немного насмешливо произнесла Эстелла, — а я думала из-за Зулмиры.

— Это тоже уважительная причина, — улыбнулся Дронго.

— Если вы вдруг перепутаете номер и случайно окажетесь в соседнем, мне даже не придется стучать в стену, — со скрытом смыслом проговорила Эстелла. — Чтобы позвать подругу, достаточно будет лишь погромче произнести ее имя. У нас в отеле такая хорошая слышимость, что иногда до меня долетают и кое-какие выразительные вздохи за стеной.

Дронго обрадовался, что не краснеет. В минуты опасности он обычно бледнел. Надеюсь, что не перепутаю…» — подумал он. Хотя однажды с ним такое случилось. Когда это было? В августе восемьдесят пятого. Семнадцать лет назад. Он тогда приехал в ныне уже несуществующую ГДР и поселился в лейпцигском «Штадт-отеле», напротив вокзала. Туда же приехала и группа туристов Краснодара. Или из Ставрополя? Как глупо, что он совсем не помнит, откуда точно… Там были две молодые красивые, дородные девушки. Одна из них ему особенно приглянулась. Дронго договорился с этой красавицей, что зайдет к ней вечером. Вторая все время шутила, заявляя, что отобьет молодого человека у своей подруги. Он — тоже в шутку — заверял ее, что зайдет и к ней. А вечером… Перепутав номера, он действительно заявился к этой самой шутнице. Открыв дверь и увидев на пороге Дронго, она очень удивилась, а потом уточнила, куда же именно он хотел попасть — к ней или ее подруге? Пришлось извиняться и переходить в соседний номер. Он часто вспоминал эту историю и эту молодую женщину. Нельзя было путать номера и уж тем более нельзя было так демонстративно уходить от одной женщины к другой. С годами он стал понимать это особенно отчетливо. Но молодость эгоистична. Разве можно думать о таких тонкостях, когда в соседнем номере тебя ждет молодая особа, и она нравится тебе гораздо больше той, к которой ты случайно попал.

— Я еще и поэтому не пью, — пошутил Дронго. — Хорошо, если я попаду к вам. А если я перепутаю этажи и попаду вдруг к Россетти? Или к другому делегату, который окажется любителем однополой любви?

Вы наверняка найдете какой-нибудь выход, — усмехнулась Эстелла. — А что у вас с головой?

— Просто сильно болела.

— Нет, я имела в виду не это. Вы уже несколько раз ощупывали свою голову. А когда повернулись ко мне спиной, я заметила покраснение у вас на макушке. Простите меня за откровенность, но там не так уж много волос… Вы ударились?

— Да. Еще в отеле, — пробормотал Дронго. — Ерунда, ничего страшного. Просто легкий ушиб.

— О чем вы говорите? — вмешалась Зулмира.— Я начинаю ревновать. Столько внимания одной красивой женщине!

— Мы говорим о его голове, — пояснила Этелла. — Мне кажется, что наш друг серьезно пострадал. У него болит голова, а он ничего нам не сказал.

— Дай я посмотрю, — всполошилась Зулмира. Она приподнялась и, взглянув на макушку Дронго, тихо ахнула: — Да у тебя там жуткая рана! Нужно срочно сделать рентген, похоже, тебя ударили?

— Нет, — поспешил опровергнуть он ее предположение, — я ударился в отеле. Когда спускался по лестнице.

— Как это ты умудрился? — удивилась Зулмира. — Странно, что в автобусе я несколько раз проходила мимо тебя и ничего не видела. Нужно позвонить и сделать срочный снимок. У тебя есть страховка?

— Есть, конечно. Я вообще не выезжаю без страхового полиса в страны шенгенской зоны.

— Тогда все в порядке. Поедем в Колареш, там есть больница, — сразу решила Зулмира.

— Правильно, — поддержала ее подруга, — это лучше всего. Не будем откладывать. Вдруг у вас там серьезная проблема. Нужно немедленно ехать…

— Нет, — запротестовал Дронго, — не сейчас. Если мы уедем во время ужина, это будет настоящая демонстрация. И я бы не хотел, чтобы вы меня сопровождали. Поеду сам.

— Ты не найдешь, — занервничала Зулмира, — я поеду с тобой.

— И я, — поддержала ее Эстелла.

— Меня разорвут на куски все остальные мужчины. За то, что я увез двух самых красивых женщин конгресса, — все еще сопротивлялся Дронго.

— Мы быстро вернемся, — успокоила его Эстелла. — Десерт подадут на веранде. Здесь ехать минут десять, не больше. Поедем прямо сейчас.

Дронго посмотрел в сторону «Пьеро», женщины, безусловно, правы, снимок нужно сделать немедленно. А заодно получить такую-нибудь мазь от ушибов. Что-нибудь вроде фастум-геля, если, конечно, его можно втирать в голову. «Такого врача, как я, только на такие медицинские познания и хватает», — усмехнулся он про себя. Но уйти с ужина одному, в сопровождении двух женщин, — значит подставить своего напарника. Если с Дронго, которого тот должен прикрывать, опять что-то случится, «Профессора» не просто уволят — вряд ли он даже сможет вернуться в Москву. В его «конторе» решат, что у профессионала такого ранга не может быть два прокола подряд в течение одного вечера. Либо этот человек не профессионал, — что трудно допустить, либо работает на другую сторону, — что также невозможно представить. Но в обоих случаях будет принято конкретное решение в отношении сеньора Бельграно, который неожиданно, как и Али Сарман, получит сердечный приступ или умрет от инсульта. Конечно, если индонезийского делегата убрала не другая спецслужба.