Георгий Ланин - Синий тарантул

Нежин не уловил скрытой угрозы в его словах.

Неожиданный отъезд кандидата наук был на руку Не­жину, он решил не говорить об отказе от консультаций. Катер шёл вниз по реке. Глядя на стремительно бегущие за винтом белые волны, Вадим инстинктивно забеспоко­ился. Ему захотелось вернуться.

Как бы угадывая его настроение, Будин с чувством проговорил:

— Как прекрасна река! Какой воздух! Куда лучше, чем у меня на даче под Москвой. И аромат трав, и горизонт, и речная свежесть! — Он достал бинокль и вслух восхищаясь пейзажем, проверил, не следят ли за ними.

— Николай Николаевич, — робко попросил Нежин, — сегодня... я занят. Мы недолго, хорошо?

Будин сделал вид, что не слышит. Он вёл катер на пол­ной скорости.

Мягкие, тёплые сумерки заметно сгустились. Где-то стучали лопасти парохода. Навстречу промчался запоздалый глиссер. На большой высоте с шипеньем пронёсся реактивный самолёт. Вдали на тёмном берегу мерцали светляки вечерних огней.

— Взгляни, Вадим, какова река! — говорил Будин. — Живёшь здесь, а на катере, видно, ночью не ездил, — и он раскрыл коробку с мармеладом. — Угощайся! Померанцевый, из Москвы.

С этими словами Будин кинул в рот кусок мармелада. Взял мармелад и Нежин. Конечно, он не знал, что быстро опьянеет от подмешанного в сладости снадобья.

Мощный катер всё ещё мчался вниз по реке, поднимая носом две водяные завесы, будто вылитые из тёмного стекла. Когда ночь плотным пологом окутала всё кругом, Будин круто повернул и взял курс на заимку Волкова.

— Всё вверх, да вверх, — улыбнулся он в темноте умышленно сбивая с толку Нежина, у которого уже кружилась голова. — Проедемся немного и вниз.

Будин управлял катером легко и свободно, как первоклассный моторист. Он весело рассказывал, как красиво Подмосковье, хвалил Ясногорск, декламировал стихи.

Нежин пьяно молчал. Один раз он попытался было что-то сказать, но речь не сошла с его одеревеневших губ.

Катер летел прямым курсом на Верхний Камыш. Нежин, не понимая, что с ним происходит, тряс головой. Быстрое движение, приятный ветер постепенно выдували опьянение, но он не мог понять, где находится — на воде, в поле, на самолёте?

Река стала более узкой. Течение усилилось. По берегам побежали тёмные скалы. Катер промчался в бухту, где из воды поднимались большие каменные бивни. Осторожно причалив к берегу и вытерев ноги о разостланную на пайолах тряпку, Будин спрыгнул на песок.

— Выходи, мой друг, — крикнул он Нежину. — Давай руку! — и взяв его за плечо, он заставил Нежина наступить на тряпку, пропитанную анольфом. — Мы, воз­можно, в последний раз вместе, — ласково говорил Будин тоном мясника, который манит быка под смертельный удар.

На небе ярко мерцали звёзды. Тёмно-синий свод его дышал лаской и теплом. Нежин постепенно протрезвлялся от отравленного мармелада, походка его становилась твёрже.

— Знаешь что, Вадим, — самым добродушным тоном предложил Будин, — давай завершим нашу прогулку ночным визитом, а? Здесь живёт удивительный пасечник. Поздно, правда. Уже, наверно, спит старик, но зайдём к нему. Растолкаем пчеловода, попробуем мёда — свежего, степного.

Не ожидая согласия Нежина, мычавшего что-то в от­вет, Будин взял его под руку. Дойдя до кучи из трёх кам­ней, черневшей при неяркой луне, он условно засвистел бурундуком. Чтобы не насторожить Нежина, он тут же озорно воскликнул:

—Какая природа, Вадим! Охота бегать, дурачиться! — и засвистел ещё громче, извещая Волкова, что жертва доставлена.

Когда до скал, высившихся впереди подобно островерхим готическим соборам, оставалось метров сто, Будин, как бы невзначай, бросил:

— Здесь, говорят, опасно.

Нежин бессознательно замедлил шаг и осмотрелся.

— Стой! — вдруг раздался окрик из темноты, и откуда-то сверху спрыгнул человек в надвинутой на глаза большой кепке.

Нежин вздрогнул.

— Стой здесь! — рявкнул бандит на Будина. — А ты, длинный, шпарь вперёд! — и Нежин почувствовал у лопаток остриё ножа.

Нападение, грубый окрик, нож испугали и в то же время окончательно протрезвили Нежина. Он дрожал, боясь оглянуться, чтобы узнать о судьбе Будина. Человек в кепке, не отнимая ножа, повёл его в узкий проход ме­жду чёрных скал. Напрягая все силы только-только за­работавшего ума, Нежин запоминал дорогу: «Старик- пасечник. Скалы. Вниз по реке. Редкий лес, узкая расселина».

Вскоре Нежину пришлось карабкаться круто вверх, затем нагнуться и войти в высокую гулкую пещеру. Большой керосиновый фонарь, какие носят железнодорожники при обходе пути, осветил каменное убежище, и Нежин увидел настил из досок и грубое кресло.

20 июля Воропаев опять работал один. Стрелка часов подходила к двенадцати, но Нежин ещё не приходил. Добродушный, не по возрасту седой Воропаев в душе считал, что такому таланту, как Нежин, конечно, можно делать исключения. Но участившиеся опоздания его друга, явное пренебрежение к порядкам больно задевали исполнительную душу Воропаева.

Нежин не пришёл и к перерыву. А когда он не явился и к трём часам, Воропаев встревожился и пошёл к Попову. Начальник спецгруппы немедленно позвонил Нежину на квартиру. Ему ответила сестра:

— А сегодня утром звонил Воропаев, сказал: «Вадим у нас». И вчера он звонил: «Не беспокойтесь о Вадиме. Он у меня на именинах».

Слова эти изумили Воропаева: он никому не звонил ни вчера, ни сегодня. Попов торопливо спустился к майору Ганину.

Съездив на квартиру Нежина, майор выяснил, что Вадим ещё вчера ушёл из дому, сказав, что вернётся поздно. Первый телефонный звонок был около полуночи.

— Чертовщина! — выругался Ганин, досадуя, что в дни, когда дорога каждая секунда, он прозевал опоздание Нежина.

Пальцы его автоматически набрали телефон Язина.

— Товарищ полковник, сможете меня принять?

— Жду.

Выслушав майора, Язин коротко приказал:

— Начинайте выяснять обстоятельства исчезновения Нежина. Работайте открыто, демонстративно, шумно! — подчеркнул Язин. — Вызывайте людей, спраши­вайте о Нежине. Если он объявится, немедленно везите его сюда

Оставшись один, Язин всецело переключился на Нежина. Он задавал себе четыре вопроса: «Нежин запил? Убежал? Похищен? Убит?»

Исключив первое, полковник спросил сам себя: «Бежал или похищен?» По долгому опыту он знал, что чем прочнее уложились в памяти события и материалы, тем легче идёт их анализ и обобщение. Поэтому Язин никогда не спешил с выводами. И сейчас, прочитав свои записи по донесению Ганина, он вышел из-за стола, прошёлся несколько раз по кабинету и лишь после этого стал изу­чать положение.

Прежде всего он ещё раз прочитал личное дело Нежина, где было собрано всё, начиная с его аттестата зре­лости и кончая отзывами о нём Пургина, людей охран-группы и официанта «Дарьяла» Маркова. Перед Язиным всё яснее вставал противоречивый облик Нежина: «Кра­сив, талантлив, умён, излишне доверчив. Тяготеет к вину, женщинам. Падок до денег, предан семье. Порывист, щедр, изобретателен. Робкого десятка».