Димитр Пеев - Алиби

— Он начнет ее рассматривать и, очевидно, попытается повернуть металлический диск.

— И готово — останется только кусок расплавленного металла и... пара обгоревших рук. Сигнал «ноль-ноль-ноль» уведомит о точном времени происшествия. Ну вот, еще позавчера я решил: раз кто-то предвидел такую возможность, значит, он ждет ее, а коли так, некрасиво обманывать его надежды. Мы даже несколько запоздали.

Ковачев улыбнулся, представив себе, как бай Крыстьо переживает, что он не оправдал надежд вражеской агентуры. Да, это хитро придумано — ввести их в заблуждение, будто аппарат уничтожен.

— Вы приказали включить автомат?

— Конечно, после того как оттуда вынули термический патрон. Этот маневр был необходим. Иначе что они могут подумать? Коробка исчезла, а сигнала нет. Разве болгары такие нелюбопытные? Могут забеспокоиться. А я совсем не хочу, чтобы они беспокоились. Пусть живут спокойно. Так что знай – передатчик уничтожен. Кто-то его нашел, рассматривал, дивился, а потом взял да и отнес в милицию. Она передала его Госбезопасности, а там дураки начали в нем ковыряться. И хитрая машинка взяла да и опалила их, не забыв предупредить об этом хозяина.

Полковник Марков оживился. К нему вернулся его привычный шутливый тон. Но скоро лицо его снова стало серьезным.

— Что еще можно сказать? Радиус действия передатчика очень маленький, не охватывает даже Софийской котловины. Из этого мы смело можем сделать вывод, что корреспондент находится в Софии. Сообщения, очевидно, предназначены для «экспорта», а принимает и пересылает их в «центр» какое-нибудь посольство. Из этого следует также заключить, что Кардам не в состоянии поддерживать контакт с этим посольством другим путем и поэтому снабжен такой аппаратурой. Характерно также время передач — после двух часов ночи. Они, очевидно, полагают, что в это время наши перехватчики спят... Нет, они вряд ли допускают, что наши перехватчики работают с восьми до пяти с часовым перерывом на обед. Время передач определяется замедлителем.

— Да, момент начала передачи случаен. Пусковой механизм устроен так, что магнитофонная лента включается произвольно.

— Пусть так. Это значит, что у них нет точно определенного времени для связи. Это еще один аргумент в пользу предположения, что радиограмма принимается посольством. Где еще есть возможность сидеть круглые сутки около аппарата и прослушивать эфир? Но вероятнее всего, прием ведется автоматически, записывающим аппаратом, который настроен на эту волну и постоянно действует.

— Волну... — задумчиво произнес Ковачев. — Они меняют волну.

— Беда не в том, что они ее меняют. Такое уж у них дело. Плохо, что они не сообщают, как это делают «уважающие себя» шпионы, свою новую частоту. Что означает эта частота «Б», вероятно, знают только Кардам и Роберт. А мы должны будем днем и ночью прочесывать весь диапазон дециметровых волн, чтобы засечь передачу, которая продолжается долю секунды. Адская работа предстоит нашим радистам. А ты знаешь, что означает «казус четыре»?

Это условные слова, чей тайный смысл известен только Кардаму и Роберту. Разве можно понять, что именно они имели в виду? Но бай Крыстьо уже догадался и задает вопрос только для проформы.

— «Казус» значит «случай», — ответил неуверенно Ковачев. — А «четыре»...

— А «четыре» значит не «один», не «два», даже не «три», а «четыре». Это известно, что «казус» значит «случай». Вопрос в том, что это за случай номер четыре, о котором они упоминают?

— И при котором должна быть изменена частота, — вставил Ковачев. — Это потеря первого передатчика. У них существует условный код для различных возможных случаев...

— Так же, как и договоренность о частоте, — продолжил Марков. — Техники мне объяснили. В найденном аппарате установлен не переменный конденсатор для настройки волн, а постоянный, и на нем написана буква «А». Теперь «Кардам» будет работать с другим конденсатором, на котором стоит латинская буква «В».

— Вам не кажется странным, что он употребляет слово «казус», а не «случай»? — спросил Ковачев.

— Я думал об этом. В немецком тексте написано «казус», а не «фал». Поэтому его так перевели. Казус — юридический термин. Может быть, Кардам — юрист? Впрочем, едва ли. Он пользуется условной терминологией.

— К тому же на немецком, — добавил Ковачев.

— Это характерно.

— Но разве иностранные шпионы должны пользоваться непременно нашим языком? Использование немецкого говорит лишь о том, что Кардам и Роберт его знают. И ничего другого. Необоснованными были бы выводы, что принимающее посольство — австрийское или, на пример, посольство ГДР.

— Но, может быть, Кардам — немец?

— Кардам, дорогой мой, — древнеболгарский хан, — улыбнулся Марков. — Но это имя все-таки наводит меня на некоторые мысли. Сомневаюсь, чтобы господа так хорошо знали нашу древнюю историю. Их всегда волновала новая, а особое любопытство они проявляют к ее последним страницам. И я спрашиваю себя, почему этот субъект выбрал имя достопочтенного хана. Это имя навевает некоторые далекие воспоминания юношеских лет...

— А может быть, его действительно зовут Кардам? — сказал Ковачев. — И он сохранил нарочно свое настоящее имя? Вы ведь тоже так поступили. Вы сами мне рассказывали, как не согласились «ради жандармов» изменить свое имя, как, несмотря на конспиративную практику, вы сохранили в подполье прозвище «бай Крыстьо».

— Асен, это уже слишком! — Воскликнул с притворным возмущением Марков. — Я не ожидал, что ты начнешь меня сравнивать с кем попало, с этими сволочами. Я остался «бай Крыстьо» из-за упрямства, потому что не боялся полиции. А этот очень нас боится, будь уверен. Но я не в обиде — ты еще молод и не знаешь, что одно время существовала студенческая фашистская корпорация «Кардам». Может быть, он состоял ее членом, и сейчас в память о «добром старом времени»... Но мы что-то разболтались. Я все еще не сказал тебе, что содержит основной текст радиограммы.

— А вы легко сумели его расшифровать?

— Легко? Тебе уже давно пора знать, что у нас легко получается только зарплата. Но все-таки можно сказать, что быстро. Дешифровальная электронная аппаратура за два часа нашла ключ. Вообще, этот Кардам хорошо снабжен техникой. Интересно, где он прячет все эти машинки? Они, очевидно, очень рассчитывали на то, что их передачи не будут перехвачены: необычная волна, сверхускоренный темп передач. Скорость — восемьсот цифр в секунду – не шутка, никто не в состоянии записать такое. Конечно, кроме магнитофона. И все-таки. Если бы нам в руки не попала серая коробка, мы бы ничего не ведали. Кто знает, сколько телеграмм было передано до сих пор.

Ковачев взял болгарский текст и еще раз прочитал его слово за словом.