Димитр Пеев - Алиби

Ковачев закрыл его.

— Значит, больше ничего? — обескураженный, спросил он.

И прежде, чем ему ответили, внезапная мысль молнией сверкнула в его сознании: «Фотокарточка!» Едва сдерживая волнение, он спросил равнодушным голосом:

— Ну, и вы показали ему фотографию дяди Пецо?

— Я же вам сказал. Мы для этого и альбом вытащили, — ответил старик.

— Могу я посмотреть на нее?

Оба супруга опять многозначительно переглянулись. Якимов взял альбом и, как бы нехотя, начал листать его с конца. Вдруг остановился, уставился на альбом, потом вопросительно посмотрел на жену.

— Ты, Блажка, куда-нибудь ее?..

— Что? — спросила Якимова.

— На-ка, посмотри... фотокарточки Пецо нет.

И он подал раскрытый альбом не жене, а Ковачеву.

Действительно слева выделялось большое коричневое пятно с четырьмя уголками, которые поддерживали раньше фотокарточку.

Супруги взволнованно засуетились около альбома. Они не могли себе объяснить, как и когда исчезла фотокарточка дяди Пецо.

— Она здесь была... ты же помнишь, Блажка, мы вместе ему показывали ее?.. — бормотал Якимов. — Как же это? Никто другой с тех пор не входил в гостиную. Неужели Слави взял ее?

— Фотокарточку? Зачем она ему понадобилась?

— Каменов оставался один в комнате? — прервал их Ковачев.

— Нет. Когда Блажка вышла, чтобы принести ему свитер с чердака, я был с ним. Или нет, подождите... И я на минутку вышел в кухню — Слави попросил меня принести стакан холодной воды.

— Очевидно, Каменов взял ее, раз вы говорите, что никто другой не входил в комнату. Сядьте. Сядьте и успокойтесь. Значит, исчезла фотокарточка вашего брата, — обратился Ковачев к матери Стефки.

— Да, моего брата.

Якимова отвечала уныло, неохотно. Видно было, что вопрос неприятен для нее.

— Прошу вас, расскажите мне, где он сейчас, где работает? Живет он в Софии?

Лицо Якимовой помрачнело, будто тень легла на него. Глаза напряженно уставились в одну точку. Ему показалось, что она там что-то видит... что-то страшное. Привидение или... смерть.

Губы ее затряслись, и она снова залилась следами.

Якимов встал, не проронив ни слова, взял ее под руку и бережно вывел из комнаты, сделав Ковачеву знак подождать.

Эти люди скрывали какую-то тайну, в которую была посвящена и Стефка.

Она, очевидно, поделилась этой тайной со Слави. Поэтому он приехал в Пазарджик, взял фотокарточку. Поэтому и был убит. Что это за тайна? Какую связь она имеет с управлением «Редкие металлы»?

Якимов вернулся, согнувшийся и сломленный, тяжело опустился на стул.

— Много на нее свалилось. Совсем у нее плохо с нервами. Когда она узнала о несчастье, упала в обморок. Целый час не могли привести ее в чувство. Смерть дочери убила и нас...

— Я понимаю вас и сочувствую. И мне очень неприятно, что пришлось мучить вас вопросами. Но поверьте мне — это совершенно необходимо. Мы должны поймать убийцу.

— Это не вернет нам Стефку.

— И все-таки убийца не должен остаться безнаказанным. Я вас спросил о дяде Стефки, о человеке, чью фотокарточку взял Каменов.

— Видите ли... — начал, хрустя пальцами, Якимов, — он... его уже нет в живых.

— Когда он умер?

— Девятого сентября... сорок четвертого года.

— Девятнадцать лет тому назад?!

Что это означает?! Каменов приезжал в Пазарджик, чтобы взять фотокарточку дяди, умершего столько лет тому назад! Человека, чьи кости сгнили на кладбище! Не может быть! Здесь что-то не так. Или цель Каменова была другой?

— Да, как раз Девятого сентября. Он, он... — Якимов говорил с трудом, словно задыхался. — Был плохой человек, хотя и брат Блажки. Он был полицейским.

— А дети у него были? Был он женат?

— Нет. Он жил один. Как волк — один.

— Пожалуйста, расскажите мне, как это для вас ни мучительно, все, что вы знаете о своем шурине.

И Якимов рассказал — медленно, то и дело останавливаясь, чтобы вздохнуть поглубже, словно воспоминания о мрачной истории дяди Пецо душили его.

Петр Василев Попканджев был единственным братом Якимовой. Родился в Пазарджике в 1918 году. Там окончил гимназию. Был хорошим учеником. И очень самолюбивым. Но бедным, совсем бедным.

— Если бы я ему не помогал, — объяснил Якимов, — он и гимназию не кончил бы. Жил у нас. Мы кормили и одевали его. А он все косо на меня смотрел. И на меня, и на Блажку. Ему стыдно было жить нахлебником. Очень был гордый, ни с кем не дружил, все фантазировал. Мечтал стать большим политическим деятелем. Идеалом его была «великая, объединенная Болгария». И он — один из ее вождей. Мозги его совсем свихнулись, когда он уехал в Софию, в школу офицеров запаса. После того как окончил ее, год был безработным. Все не мог найти подходящей для своего самолюбия работы. Пришлось вернуться в родной город. В 1940 году он поступил в полицию. Начал «нехотя» в криминальном отделе. Но вскоре перевелся в политический. Стал «делать карьеру». Озверел. Ловил подпольщиков, выслеживал партизан. Казнил коммунистов.

А восьмого сентября 1944 года решил бежать — на мотоцикле. В ночь на Девятое сентября где-то в Родопах, по пути в Грецию, упал вместе с мотоциклом в глубокую пропасть. Труп его нашли через два дня. Привезли в Пазарджик и позвали меня опознать его. Он был страшен — опухший, обезображенный.

Старик замолчал. Лицо его сморщилось. Воспоминания были живы, несмотря на прошедшие годы, — тяжкие, позорные, страшные.

— Так, так... — произнес задумчиво Ковачев. — Ваша дочь все это знала?

— Когда он умер, Стефке было четырнадцать лет. Да и как мы могли скрыть? Особенно в те годы... Сколько разговоров было о нем, стыдно было выйти на улицу. Ведь люди говорили о его зверствах. И ей рассказывали. И нас она расспрашивала... Тяжело было. Особенно Блажке, жене. Ведь брат, и... Но и это позабылось. Время лечит все. И добро, и зло...

Каменов пришел специально, чтобы взять его фотокарточку. Она была нужна ему, чтобы показать начальнику отдела кадров в управлении «Редкие металлы». А что еще? Искал его, потому что Стефка ему что-то сказала. Что, что она ему сказала?

— Я бы хотел, чтобы вы показали мне какую-нибудь другую его фотокарточку. У вас есть?

Старик задумался.

— У нас был портрет. Висел на стене. Но после Девятого сентября жена сожгла его. Другой фотографии, кажется, нет. Надо еще раз посмотреть в альбоме. Если сохранился какой-нибудь снимок, то он должен быть тут.

Оба долго, страницу за страницей, рассматривали толстый семейный альбом. Они нашли только две групповые фотографии, на которых был снят и Попканджев. На одной — учеником, сразу по окончании гимназии. А на другой, большого размера — с двумя друзьями в форме курсантов офицерского училища. В надвинутой фуражке, сосредоточенно, прямо в объектив смотрел дерзкий юноша с пушистыми усами. У него был вид красавца-весельчака.