Димитр Пеев - Алиби

Во вторник были допрошены все лица, которые имели какой-то контакт с Якимовой или с Каменовым в последние дни. Их показания были записаны, уточнены малейшие подробности, но ничего существенно нового никто из свидетелей не сообщил.

Влахов подумывал о том, чтобы «заморозить» следствие на этом этапе. В своей многолетней практике он не раз вынужден был поступать именно таким образом и нередко при этом выигрывал. Проходило несколько дней или недель, и случай как бы распутывался сам собой: либо ему самому бросалась в глаза очевидная улика, которую он просмотрел в напряжении первых дней, либо преступник делал какой-то новый ошибочный ход. Иногда приходилось прибегать к «замораживанию» из-за новых, более срочных дел. Но на сей раз случай был не таков, и он не решился отложить расследование — это слишком бы походило на дезертирство.

В открытое окно хлынула волна теплого воздуха. Порой жарче всего становится под вечер. Влахов почувствовал, что от долгого сидения все его тело одеревенело. Он встал, прошелся по кабинету, выпил стакан воды, но это не освежило его. Не лучше ли выйти, погулять?

В дверь постучали.

Вошел капитан Стоименов. Со вчерашнего дня, после того как Стоименов ушел с осмотра места преступления, они не виделись.

— Как дела? — спросил следователь каким-то свойским, чуть ли не пренебрежительным тоном. — Заключение готово?

— Нет, — ответил, насупившись, Влахов.

Готово! Все на готовенькое норовят. Стоименов был назначен недавно, и Влахов не знал его как следует, но вообще питал к следователям какую-то скрытую неприязнь. Если оперативный работник не выяснил до конца всех подробностей, он виноват в неудачном исходе следствия. Если же мастерски провел дело, лавры всегда достаются следователю.

— Это почему же? — Стоименов опустился в кресло и курил, стряхивая пепел на пол, что еще больше рассердило Влахова, который любил порядок до педантичности — не только дома и в своем кабинете, но и в работе. — Я просмотрел документы. По-моему, случай достаточно выяснен, чтобы передать его нам. В два дня закончим следствие. За это время и убийца будет пойман...

— Какой убийца?

— Как какой! Конечно, Каменов. Или... вы сомневаетесь?

— Не важно, сомневаюсь я или нет. У меня нет доказательств, неоспоримых доказательств, что Каменов совершил убийство.

— Нет другого, достаточно близкого убитой человека, которого можно было бы заподозрить в преступлении. Собранные вами о Якимовой сведения говорят, что у нее не было врагов. Да и каких врагов может иметь такая женщина? Интереснее, что у нее не было и других приятелей, кроме Каменова. Вы меня понимаете? Значит, никто другой ее не мог убить.

«Тебе, видно, и море по колено, — подумал Влахов. — Придется объяснить этому новому Пинкертону некоторые элементарные вещи».

— Как, по-вашему, — спросил он спокойным, почти равнодушным голосом, — разговор Каменова по телефону с незнакомцем протекал так, как об этом рассказал Григоров?

— Вот это здорово! Зачем же судья будет врать нам!

— Нет, я не это имею в виду. Я убежден, что Григоров сказал только правду. Но, может быть, Каменов чего-то не договорил. Ведь никто не слышал этого телефонного разговора. Подумайте: в телефонной книге номер записан на имя хозяев. Кто мог звонить Каменову по этому номеру? Очевидно, только человек, который знает, что он там живет. Как же тогда Каменов не узнал его по голосу? И если это был знакомый, почему Каменов сказал Григорову, что звонил незнакомец? Незнакомец, который знает не только номер его телефона, хотя фамилии Каменова нет в телефонной книге, но осведомлен о его связи с Якимовой, знает ее в лицо и заинтересован в том, чтобы сообщить Каменову, что она находится в боянском ресторане с каким-то мужчиной.

— Но... — задумался Стоименов, — я думаю, это вышло так: в том же ресторане находился приятель Каменова, который знает о его связи с Якимовой и знает ее в лицо. Он возмутился, что она обманывает его приятеля, но, чтобы не выступать в роли «доносчика», попросил кого-нибудь из своей компании позвонить Каменову по телефону.

— Может быть, вы и правы. Во всяком случае мы не знаем, кто звонил и с кем Якимова была в ресторане.

— Имеет ли это большое значение? — сказал следователь. — Тем более, что дальнейший ход событий ясен: Каменов нашел Стефку в ресторане, со скандалом или без скандала заставил ее оставить своего кавалера и пойти с ним...

— Я был в ресторане, — перебил его Влахов, — расспросил официантов. В воскресенье вечером в их заведении, действительно, разразился пьяный скандал, но он явно не имеет отношения к нашему случаю.

— Значит, он проделал все тихо, — продолжил Стоименов. — Стефка увидела Каменова и оставила своего кавалера. Вдвоем с Каменовым они направились к трамваю.

— А каким образом билеты попали в сумку Якимовой? Над этим вопросом вы задумывались?

— Задумывался. Я представляю такую картину. Стефка смущена и сердита, что Слави поймал ее «на месте преступления». Она насупилась, идет вперед, почти не разговаривая с ним.

Он следует за ней по пятам. Упрекает ее или молчит — ждет, когда они останутся наедине. В трамвае она проходит вперед, машинально покупает билеты и кладет их в свою сумку. Что в этом странного?

— Обычно билеты в трамвае покупают мужчины.

— Это не обязательно. Сойдя с трамвая на площади Ленина, они пошли к дому Якимовой. Начали ссориться еще по дороге. Она обвиняла его в том, что он шпионит за нею, а он ее — в измене... Каменов настоял, чтобы они продолжили этот разговор, и ей волей-неволей пришлось пустить его к себе домой. Там он, вероятно, произнес сокрушительную обвинительную речь (он ведь адвокат), и она, прижатая к стенке его аргументами или разозленная его тоном, призналась, что больше не любит его и хочет с ним порвать. И тогда, разъяренный и отчаявшийся, Каменов решает, что лучше убить ее, чем отдать другому. Знаете, что-нибудь в этом роде...

— Знаю, знаю...

— Ну, что еще вам сказать? Схватил ее за шею и — конец. Потом, конечно, опомнился. «Боже, что я наделал!» Положил тело на кровать, стер свои следы одеколоном и — давай бог ноги. Вот так! Каменов — убийца. И сколько бы мы ни умствовали, все равно придем к этому заключению.

— И все-таки было бы не лишним еще немножко «поумствовать», — с нескрываемой иронией проговорил Влахов.

Эти рассуждения, которые так самоуверенно преподнес ему следователь, не были для него чем-то новым.

— Бесспорно установлено, что Каменов вышел из своего дома в двадцать один час сорок пять минут и вернулся около полуночи. Вероятно, ездил в ресторан, в Бояну. Но разве нельзя предположить, что события развивались следующим образом? Каменов приезжает в ресторан «Турист» и незаметно, спрятавшись в каком-нибудь уголке, внимательно оглядывает столики. Сердце его леденеет, когда он видит свою приятельницу в компании с элегантным пожилым мужчиной — они оживленно беседуют. Каменов не решается подойти — это вопрос самолюбия, мужского достоинства. Но и уйти у него нет сил. Он тайком поджидает их возле ресторана, идет за ними до остановки, садится в тот же трамвай...