Чингиз Абдуллаев - Разорванная связь

– Тогда расскажите мне все, – потребовала она. – В конце концов, я имею право знать, хотя бы как его ближайший родственник, как его дочь.

– Все, что мог, я вам рассказал. Мне нечего больше добавить, – почти виновато произнес он.

Нельзя рассказывать двадцатилетней женщине, только начинающей свой жизненный путь и лишь недавно вышедшей замуж, о свингерской встрече ее родителей. Он этого сделать не может. И никто не скажет Лизе всей правды. Очевидно, она почувствовала его твердость.

– Вы совершаете ошибку, – убежденно произнесла она, поднимаясь со стула, – и я даже не знаю, как мне к вам относиться. Если вы его не убили, то бог вам судья, а если помогали убить или сами убили, будьте вы прокляты.

Она повернулась и вышла из номера, захлопнув за собой дверь.

«Вот так, – огорченно подумал Дронго, – никогда в жизни больше не буду разговаривать с незнакомыми людьми. И тем более кому-то помогать. Как это говорится? Благими намерениями выстлана дорога в ад. Это как раз про мой случай».

В дверь опять постучали. Он поднялся и пошел открывать. Неужели Лиза решила вернуться?

Но на пороге стоял рассерженный Ираклий. Он грозно смотрел на Дронго.

– Что вы сказали моей жене? – спросил Ираклий. – Она вернулась от вас вся в слезах. Что вы ей такое сказали?

– Вы все неправильно поняли. Она заплакала не от того, что я ей сказал. А из-за того, что я ей не сказал.

– Я не понимаю, кто вы такой и что вы здесь делаете. Но если вы еще раз обидите мою жену, я за себя не ручаюсь, – предупредил Ираклий, – не смейте обижать Лизу. Она сейчас в таком состоянии, только ночью потеряла своего отца. А тут еще вы со своими разговорами.

– Меньше всего в этой ситуации виноват я, – напомнил Дронго, – она сама пришла ко мне поговорить. Догадываюсь, что после вашего совета.

– Да, – с вызовом произнес Ираклий, – она хотела все уточнить, и я посоветовал ей обратиться именно к вам. Но я не знал, что вы доведете ее до такого состояния.

– Она плакала из-за отца, – возразил Дронго. – Это вас позвали на опознание?

– Да. Мы решили, что так будет лучше. Женщинам не обязательно смотреть на этот ужас. Он лежал на полу, и лампа валялась рядом. Такая глупая смерть.

– Он был в одежде?

– В рубашке и в брюках.

– Вы сказали об этом своей жене?

– А разве я должен был это скрывать?

– Повторяю вопрос. Вы сказали об этом своей жене?

– Конечно, сказал.

– Что еще?

– Мне показали его бумажник. У него был черный бумажник, где он хранил свои кредитные карточки и деньги. Все было на месте. Я точно знаю, какие кредитные карточки у него были. Две золотые «Визы», золотая «Мастеркард» и черная «Американ экспресс». И еще две клубные карточки и золотая карта Люфтганзы. Все было на месте. И деньги. Там ничего не пропало. Но они обещали вернуть все эти карточки уже завтра.

– Значит, вернут, – кивнул Дронго. – Больше ничего необычного не увидели?

– Нет, не увидел. Пиджак висел в шкафу на вешалке, обувь валялась на полу. Нет, ничего необычного.

– В шкафу? – переспросил Дронго.

– Да, он там висел.

– Идите к своей жене и постарайтесь ее успокоить, – посоветовал Дронго. – И поверьте, я сказал ей все, что мог сказать, чтобы ее не травмировать. А в следующий раз не нужно начинать разговор с угроз. Вас могут не понять, Ираклий, и разговора вообще не получится.

– Извините, – пробормотал Ираклий, – но она сейчас в таком состоянии. Алиса пытается ее успокоить, но я даже не представляю, что будет дальше. Извините меня.

Он поспешно отошел. Дронго закрыл дверь. Значит, Золотарев и Инна Солицына были любовниками еще до того, как она вышла замуж за своего нынешнего мужа. А если он узнал, если во время этой свингерской встречи он неожиданно понял, что это не первое их свидание? Если он все понял? Тогда он мог войти в номер и нанести этот удар. «Каждый раз, когда вспоминаю это словосочетиние, „свингерская встреча“, так и хочется сказать „свинская встреча“, – с раздражением подумал Дронго. – Может, сказывается мой кавказский менталитет? У меня совсем иные представления о нормах отношений между мужчинами и женщинами. Да нет, я достаточно много живу на Западе, чтобы уже проникнуться их ценностями. И уже столько лет вместе с Джил. Но есть, очевидно, некоторые особенности другого менталитета, к которому мне почти невозможно привыкнуть.

А может, меня просто смущает поведение свободных людей? Ведь свобода в сексе – это часть общей свободы. А свингерство – это, по большому счету, абсолютная свобода. Когда пытаешься быть свободным от всех обязательств, от моральных догм, которые тебя сковывают, от разного рода нравственных запретов. Собственно, бисексуалы и возникли на этой почве, как вызов устоявшимся традициям. Я могу спать с женщиной, а могу и с мужчиной. Это и есть абсолютная свобода. Или я ее не совсем правильно понимаю?

Нет, свобода всегда самый важный приоритет для любого человека. Кажется, Кант сказал, что «цивилизация – это осознанное движение к свободе». Он любил повторять эту фразу. Возможно, проявлением свободы и является подобный секс. Свободный от ревности, самолюбия, тщеславия, с подавлением своего мужского «эго». Может, я не дорос до понимая подобных отношений в силу своего патриархального воспитания? И у меня не получается отрываться от своих корней? Что меня смущает? Давай по порядку.

Может ли мужчина встречаться с женщиной? Разумеется, может. Может ли он встречаться с двумя или тремя женщинами? Наверно, да, если они согласны. Может ли женщина встречаться одновременно с двумя мужчинами? Наверно, тоже да, если ей так хочется и мужчины не возражают. Тогда следующая ступень. Почему нельзя практиковать свингерство? Нет, это абсолютно невозможно. Одно дело встречаться с другой женщиной, а совсем другое – обмениваться с мужчиной, пусть даже самым близким, своей женой. Должны быть некие нормы, возведенные в ранг абсолюта. Или я опять не прав?

Начнем с самого начала. В странах Центральной Европы, особенно в Германии, есть общие сауны, в которых вместе купаются семейные пары. Часто купаются вместе соседи, друзья, сослуживцы. Абсолютно голые, не стесняясь друг друга. Мужчина приходит туда со своей супругой и приглашает соседа с его женой. Это еще не свингерство, но нечто похожее. Хотя почему сразу должны появляться грязные мысли? Обычный культ тела. Нет, для многих людей из других стран подобное просто немыслимо. Это не совсем обычные встречи. Нельзя выставлять напоказ наготу своей супруги и рассматривать наготу жены своего друга или соседа. Просто нельзя. Но культурная Германия, которая дала миру самых великих философов и композиторов, считает, что можно».

Дронго нахмурился. Представить себе такую ситуацию в Баку или вообще где-нибудь на Кавказе абсолютно невозможно. Дело не только в мусульманских традициях. Разве в православной Грузии можно вести себя подобным образом? Или в Армении? Уже не говоря о северокавказских народах. За один намек на подобное купание там могут убить человека. Даже рассказ о таком совместном купании будет расценен как неслыханное оскорбление. Или это пережиток варварства? Нет. В России тоже подобное невозможно. Православная культура отвергает такую цивилизацию. Зато в Прибалтике, наверно, возможно. Кто-то из западных политиков заявил, что грань цивилизации проходит как раз по границе между Прибалтикой и Россией. Нет. И все-таки нет и еще раз нет. Когда сознательно выставляешь голой свою жену и похотливо созерцаешь чужую супругу, то в этом есть некий противоестественный элемент, не говоря уже о свингерстве. Но Германия одна из самых культурных стран мира. Вот такая дилемма. Или признать себя человеком, далеким от передовой западной цивилизации. Или принять их нормы. Можно понять гомосексуалистов, они тоже требуют свободы. Свободы любви, и если двое мужчин хотят любить друг друга, то, наверно, это их личное дело. Никто ни имеет права вмешиваться в их отношения. Ни государство и никто третий. Так можно далеко зайти, навязывая в обществе гомосексуализм. Но это выражение свободы. Абсолютной свободы и приоритетного права человека на личную жизнь.