Николай Томан - Прыжок через невозможное

Облокотившись на руль медленно двигающейся автомашины, капитан пристально всматривается в сигнальные огоньки пеленгаторных станций, разъезжающих по полигону. Потом замечает с глубоким вздохом:

— Вот бы на что направить все усилия ученых! А мы чем занимаемся из-за этих сволочей?..

Слышно, как он плюет в темноте и даже скрипит зубами.

— Радиогалактики и радиогалактики, вспышки «сверхновых», излучение межзвездного водорода — ведь это же черт знает как интересно! А этот межзвездный водород знаете чем любопытен? Каждый атом его, оказывается, подает свой «радиоголос» в среднем лишь один раз в одиннадцать миллионов лет. И только потому, что этого водорода в космическом пространстве невероятно много, мы принимаем его сигналы беспрерывно. А тайны границ метагалактик и возможность аннигиляции материи на их стыках? Представляете себе, что это такое? А мы выслеживаем тут каких-то паршивых шпиков, пусть даже электронных…

Уралов снова умолкает, а Астахов напряженно ждет, что он скажет дальше. Что это с ним такое — результат усталости, перенапряжение или в самом деле ему все надоело, стало казаться ничтожным?..

— Вы не подумайте только, что я разочаровался в нашей работе, — словно угадав мысли Астахова, продолжает капитан. — Я знаю, что это очень нужно. Это нужно потому, чтобы позже, может быть, уже после нас, люди могли спокойно смотреть на небо, изучать звезды, покорять космос…

«Значит, я не ошибся в нем», — тепло думает Астахов и хочет сказать Уралову что-нибудь ободряющее, но замечает вдруг частое мигание сигнального огонька одной из самых дальних пеленгаторных установок.

— Смотрите-ка! — толкает он в плечо капитана, но Уралов уже и сам выруливает машину и прибавляет газу.

— Ну что?! — почти выкрикивает полковник, как только они останавливаются возле «газика» Джансаева.

Старший лейтенант, поднявшись во весь рост, официально докладывает:

— Товарищ полковник, координаты «ежа» засечены. В течение пятнадцати секунд он излучал импульсы на частоте девять и двадцать пять сотых мегагерца.

— Это где примерно? — взволнованно спрашивает Астахов, пристально вглядываясь в темную степь.

— Вон в том направлении, только сейчас не разглядишь ведь ничего. Но у меня есть точный план территории полигона. Вот взгляните, пожалуйста.

Полковник некоторое время сосредоточенно рассматривает ватман, который развернул перед ним Джансаев. Рослый лейтенант-связист подсвечивает им электрическим фонарем.

— Сейчас, конечно, идти туда нет смысла, — задумчиво, будто размышляя вслух, замечает Астахов. — Можем только все дело испортить. Впотьмах ничего не заметишь, а освещать опасно. Но и ждать до утра рискованно — «еж» может переменить позицию… А вы как считаете, товарищ капитан?

— Я не разделяю ваших опасений, товарищ полковник, — спокойно произносит Уралов. В последние дни он очень нервничал, всячески скрывая это от других. Теперь же, когда его гипотеза почти подтвердилась, прежнее хладнокровие вернулось к нему. — Найти позицию с хорошим обзором местности в степи, да еще при ограниченных размерах «ежа», не так-то просто. Думаю, что без крайней надобности он не двинется с места, ибо, надо полагать, никто не подаст ему команды сменить позицию, чтобы не прозевать завтра запуск «новой» ракеты.

— А тот импульс, который засекла «Дельта-семнадцать»?..

— Он, скорее всего, означает команду «внимание», предписывая этим стабильность позиции «ежа». Весьма возможно, правда, что импульсом этим изменяется режим его работы.

— Вы полагаете, что от него теперь потребуется более частая информация?

— Да, весьма возможно.

— Ну что ж, — заключает Астахов, — будем в таком случае считать, что мы достигли первого существенного успеха. А теперь — спать! Пусть только ваши радисты, товарищ старший лейтенант, дежурят у пеленгаторов всю ночь.

На рассвете в помещение, в котором спит Уралов, осторожно входит старший лейтенант Джансаев. Опасаясь потревожить полковника Астахова, он идет очень тихо, на цыпочках. Ему не приходится долго будить капитана — тот мгновенно просыпается, едва старший лейтенант приоткрывает дверь.

Повинуясь жесту Уралова, Джансаев осторожно садится возле него на диван и прерывающимся от волнения шепотом докладывает:

— Обнаружил я его, товарищ капитан… Зеленый весь, как жаба. А по форме на дыню похож, шар такой приплюснутый…

Но тут вдруг грохочут пружины дивана, на котором лежит Астахов. Хрипловатым со сна голосом полковник спрашивает:

— Вы что это там шепчетесь? Вместо того чтобы разбудить меня, улизнуть незаметно собираетесь?

Он проворно вскакивает с дивана и начинает торопливо одеваться.

— А у Джансаева новость, — очень веселым голосом объявляет капитан. — Он уже «ежом» любовался!

— Как любовался?! — круто поворачивается к Джансаеву Астахов. — Кто позволил? Вы ведь могли спугнуть его!

— Не спугнул, товарищ полковник, — успокаивает Астахова счастливый Джансаев. Широкоскулое мальчишеское лицо его сияет, раскосых глаз почти совсем не видно — одни только черные щелочки. — Я его в бинокль наблюдал. Только он совсем на ежа не похож…

— Ведите нас туда поскорее! — приказывает Астахов и первым выбегает из комнаты.

— А инженер-полковника не надо будить? — озабоченно спрашивает Уралов.

— Не надо, — досадливо машет рукой полковник. — Это не так-то просто сделать, а нам время дорого. У вас что, один только бинокль?

— Два, товарищ полковник, — отвечает Джансаев. — Один вам, другой товарищу капитану.

Джансаев идет так быстро, что полковник с капитаном едва поспевают за ним. А когда он наконец останавливается, они с удивлением видят, что в траве рядом с младшим лейтенантом связи расположился Шахов.

— Думали, наверно, что я безмятежно храплю? — смеется инженер-полковник. — А я всю ночь глаз не мог сомкнуть и, как только стало рассветать, поспешил к связистам. Они и проводили меня сюда. Нате вот, берите мой бинокль — я уже насмотрелся на этого зверя.

Солнце еще не взошло, а в степи уже совсем светло. Уралов не без трепета подносит к глазам бинокль и наводит его на ориентиры, которые указывает ему Джансаев. Там, на небольшом холмике, поросшем зеленым ежиком травки, видит он что-то похожее не то на продолговатый зеленый камень, не то на дыню.

«Да, вряд ли бедный Чукреев мог принять это за настоящего ежа», — думает Уралов.

На гладкой издали поверхности зеленого сфероида в бинокль видны темные впадины, — видимо, отверстия для объективов. И словно крошечный растрепанный кустик неподвижно торчит сложная фигурная антенна, тоже выкрашенная под цвет травы. Да, действительно, заметить такой предмет случайным взглядом трудно. Пожалуй, невозможно…