Сергей Бакшеев - Шпион из-под воды

– Яд?

– Спецсредства побереги для более важных дел. Контрразведка ничего не должна заподозрить.

– Сбить автомобилем?

– Грязная работа. Результат не гарантирован, а наследишь однозначно.

– Тогда остается бытовуха. После продажи автомобиля парень при деньгах. Его могли ограбить и убить.

– Возникнут вопросы: откуда деньги, кто о них знал? Неизбежно выйдут на тебя. И неизвестно, как всё повернется.

Заколов с волнением слушал, как по-будничному решается его судьба. Словно две хозяйки советуются, что лучше приготовить на обед. Как не пересолить, не пережарить, и сделать блюдо красивым. Но ничего, магнитофон исправно пишет гнусный разговор. Скоро шпиона по кличке Игла можно будет арестовывать. Теперь Заколов вдвойне в этом заинтересован. Убийство родителей должно быть раскрыто, а исполнители обязаны понести самое суровое наказание.

Лейтенант шумно поскреб затылок.

– Ума не приложу, что еще?

– Парень дружит с красивой девчонкой, – издалека начал майор. – Она заметная, одевается вызывающе. На нее может положить глаз местное хулиганье. Знаешь, как это бывает у молодежи? Пристанут, то да сё. Заколов обязательно вступится за девушку и… напорется на финку. Как тебе такой план?

– А девушка? Она же свидетель.

– И ее туда же. Поверь мне, чем больше трупов, тем больше неразберихи у следствия.

– Но, девушка… Она же ни при чем.

– Тебе жалко никчемной вертихвостки?

– Лариса, она такая…

– Ты знаешь ее имя? – удивленно перебил Линько.

– Я оказался рядом с ней в самолете… Там же познакомился с Заколовым… Узнал, что у него есть автомобиль, который ему не нужен, – старательно подбирая слова, оправдывался лейтенант. – Лариса сказала, что она дочь академика Трушина.

– Вот и замечательно. Еще раз выведем папашу из равновесия! Пусть ему будет не до научной работы.

– Ты так считаешь?

– Да, я так считаю! – отрезал Линько. – Всё, что связано с академиком – наша главная цель. Чем хуже ему, тем лучше нам! Понятно?

– Не слишком ли большой риск? Дочь академика все-таки. Следователи будут землю носом рыть.

Заколов поморщился. Его жизнь лейтенант так рьяно не защищал. Он чувствовал рядом теплое дыхание Ларисы. Хорошо, что она ничего не слышит. Нервы девушки сейчас итак на пределе. Она вцепилась в него, прижалась, но ее тело наэлектризовано не эротическими фантазиями, а обыкновенным страхом, смешанным с любопытством. Тихон погладил волосы девушки и поцеловал ее в нос. Девушка словно ждала этого и тут же ответила нежным касанием губ, ее бедра волнообразно задвигались. Как же он забыл, что она быстро возбуждается от прикосновений. Сейчас не время и не место для любовных утех. Но Лариса, видимо, думала иначе. Ее ладонь скользила под футболкой Тихона, острые ноготки щипали спину, а горячий язычок прорвался в его рот. Это чертовски приятно, но…

Насилу расцепив губы, Заколов простонал:

– Не надо. Риск огромен.

Словно отвечая на его реплику, в наушниках забубнил голос майора.

– Риск – это то, ради чего стоит жить, лейтенант. Ни алкоголь, ни секс, ни деньги, ни наркотики не дают таких эмоций, как настоящий риск. Риск, которым ты смог управлять. Чем выше риск, тем выше кайф, когда ты преодолеваешь его и выходишь победителем.

– Я тоже люблю риск, но… разумный.

Под этими словами Заколов бы тоже с радостью подписался. Но Лариса… Что она творила! Ее ладонь спустилась ниже и уже расстегивала его ремень. А он не мог сопротивляться ее настойчивости. Шум выдал бы их присутствие.

– Что же ты еще любишь, лейтенант? Может, втюрился в длинноногую рыжую девчонку? Она хороша…

– Да, я люблю…

Заколов занервничал. И от активности Ларисы, и от нерешительности Григорьева. Неужели Олег потерял самоконтроль и допустит прокол? Однако лейтенант собрался и выдохнул:

– Больше всего я люблю деньги!

Тихон, в отличие от лейтенанта, вынужден был сдерживать дыхание. Хотя давалось это ему с превеликим трудом. Рука девушки уже проникла под трусы, а ее пальцы завладели… В общем, она получила полный контроль над молодым парнем.

Вверху продолжалась полемика.

– Ха, удивил. Деньги я тоже уважаю, но не настолько, как прапорщик Денисюк. Это он каждое мое задание измерял в долларах. А я никогда бы не стал шпионить только из-за денег.

– Ты ненавидишь коммунистов?

– Наплевать мне на всех! На коммунистов, на капиталистов… Я с детства рвался к острым ощущениям, которые дает реальная опасность. Поэтому и согласился работать на америкосов. Риск возрастает многократно, а значит, повышается степень удовольствия, которое я получаю. А бабы… Не позволяй им влезать в свою душу, лейтенант. Они все метят туда. Нашего тела и наших денег им мало.

С последним утверждением Тихон был не согласен. Он тотчас бы мог привести конкретный пример, потому что считал, что душа, если она существует, находится повыше пупка. По крайней мере, не там, куда сейчас устремилась Лариса. Ее губы жаркими укусами спускались по его телу, заставляя вздрагивать каждую мышцу, к которой они прикасались.

– А нам, мужикам, нужна только разрядка. Трахнул – и под зад коленом. Если обидится, найдешь новое тело, – продолжил нравоучения Линько.

– Под таким соусом я не рассматривал баб, – попытался пошутить Григорьев.

– Жизнь заставит, – уверенно изрек майор.

Интересно, как бы отреагировал Лариса в ответ на столь низкие рассуждения о женщинах? Тихон чувствовал, что полностью находится во власти ее яростной нежности, и всякое сопротивление бессмысленно. Да и не нужно…

Звук в наушниках становился далеким и второстепенным.

– Я бы тебя многому научил, лейтенант. Но скоро сваливаю. Проверну последнее дельце и… Кстати, как пройдет моя эвакуация?

– Через Афган, – избегая подробностей, скороговоркой ответил лейтенант.

– Ладно, мы отвлеклись, – решительно заявил Линько после некоторого раздумья. – Заколов и Трушина будут твоим первым заданием. Посмотрим, каков ты в деле. Срок на исполнение – сутки.

– Сутки?

– Тянуть нельзя, парень по-настоящему опасен. Или ты трусишь?

В ответ на упрек Григорьев приободрился.

– Не сомневайся во мне, Игла. Всё сделаю. Ты еще должен передать мне связи и оборудование. Где хранится рация? Когда покажешь тайники?

Линько вновь ответил не сразу.

– Успеется.

В его голосе Заколов почувствовал недобрую перемену. Что-то насторожило шпиона. Возможно, Григорьев допустил оплошность. Но улетевшее в облака счастья сознание Тихона, вяло реагировало на чужую речь. Его тело сконцентрировалось на ласкающих движениях женских губ и всеми силами стремилось, чтобы этот сладостный процесс не прерывался, а завершился финальной вспышкой абсолютного счастья.