Сергей Бакшеев - Шпион из-под воды

– Теперь понятно, почему он приказал всем покинуть компьютерный зал, оставил там сразу двоих охранников, а сам закрылся в соседнем кабинете.

– Он принял меры повышенной безопасности и управляет копированием. После всех событий, это мудрое решение. В здешних лабораториях тоже происходит много странного.

– Странного? – заинтересовалась Лариса.

Но Евтушенко ее перебил. Ткнув палец в монитор, он воскликнул:

– Чертовщина какая-то! Процесс пошел в обратном направлении!

– Какой процесс? – Тихон из-за плеча друга заглядывал в монитор.

– Записи! Сначала всё шло, как положено. Данные дублировались на пустую ленту. А теперь наоборот! С чистой ленты информация пишется на полную. Ты понимаешь, что это значит?

– Секретная информация стирается!

– Безвозвратно.

– Это ошибка. Останови процесс!

Евтушенко беспомощно ударял по клавишам.

– Не получается! Система не реагирует!

– Как это?

– Я отключен! Стойки работают в локальном режиме.

– Я побегу туда, предупрежу, а ты пробуй! – решил Тихон и выскочил из комнаты. Лариса устремилась за ним.

Пробежав по коридору, Заколов остановился напротив входа в машинный зал и заколошматил по обитой металлом двери. Должны же охранники его услышать и поинтересоваться, что происходит. Стоят, олухи, и тупо глазеют, как стирается единственный экземпляр ценнейшей информации.

Но дверь оставалась закрытой. А время шло. С каждой секундой уничтожались новые килобайты секретных данных. Что творится за дверью?! Почему никто не слышит его стук? Пальцы Тихона беспомощно давили кнопки кодового замка, он перебрал несколько известных вариантов, но дверь не поддавалась. Сходить в кабинет академика и узнать у него код? Это снова потеря времени. Лучше взломать замок.

Растерянная Лариса стояла рядом. Тихон бегло осмотрел ее. Руки шустро расстегнули широкую пряжку на юбке и выдернули яркий белый ремень.

– Что ты делаешь? – охнула Лариса.

– Так надо.

– Что надо? Раздевать меня в коридоре? – она продемонстрировала свалившуюся на бедра юбку, оголившую широкую полосу живота.

Молодой человек, не отвлекаясь на заманчивые прелести, ловко поддел плоской металлической пряжкой язычок замка и распахнул дверь. Он ворвался в машинный зал и тут же закашлялся. Едкий дым сковал горло, глаза слезились.

Тихон отступил назад и захлопнул дверь. То, что он успел заметить внутри, полностью объясняло происшедшее. Из-под перфорированных плиток фальшпола струились клубы газа. Оба охранника в скрюченных позах лежали под стойками ленточных накопителей. Кто-то запустил в машинный зал отравляющий газ и обезвредил охранников. Над ними мигала красная кнопка записи, и размеренно вращалась лента, стирая бесценную информацию. И спасти ее невозможно. Противогаза нет, а значит, путь к стойкам с магнитными лентами отрезан.

Тихон откашлялся и обратился к перепуганной Ларисе:

– Идем к твоему отцу. Его надо предупредить.

– О чем?

– Об Игле!

Вопреки ожиданию дверь в лабораторию главного конструктора была не закрыта. Академик понуро сгорбился перед монитором. За экраном он не следил. Трушин ждал, когда закончится процесс дублирования, и мысленно искал оправдания, которые ему потребуются при неизбежном разговоре с высокопоставленными московскими чиновниками.

– Михаил Львович, у нас беда! – с порога выкрикнул Заколов.

Академик поднял печальный взгляд, не понимая, какая еще напасть может свалиться ему на плечи.

– Всё худшее уже произошло, – промямлил он.

– Ваша лента стирается, – объяснил Тихон.

В глазах Трушина проявились тревожные огоньки, мгновенно превратившиеся в пожар паники. Он вскочил и устремился к выходу, но Заколов остановил его.

– Бесполезно. Там непонятный газ. Ваши охранники нейтрализованы, к лентам не подойти.

– Кто это сделал?

– Я знаю только имя.

– Кто?

– Игла.

Трушин беспомощно сжал кулаки.

– Опять. Когда ее сломают. Надо прервать процесс записи! – воскликнул главный конструктор и метнулся к клавиатуре. Взгляд прощупал информацию с экрана. Он подвел курсор к нужной строке и несколько раз ударил по клавише.

– Мы пробовали. Ничего не получается. Стойки недоступны.

– Обесточить здание!

Тихон покачал головой.

– На ВЦ есть резервные генераторы. Они автоматически включатся при любом сбое. Пока пройдем по цепочке…

– Но ведь надо что-то делать. Это катастрофа, крах!

Трушин схватил телефонную трубку. В этот момент в лабораторию вкатился Ольховский в инвалидном кресле.

– Игорь Анатольевич, помогите! – взмолился Трушин. – Стирается вся документация по С-300. Я знаю, вы справитесь.

Ольховский сохранял железное спокойствие. Он осмотрел комнату, остановив недовольный взгляд на Тихоне и Ларисе, и обратился к академику:

– На ленте хранится ваш единственный экземпляр?

– Ну конечно. Если мы его потеряем, то всё рухнет. Всё!

– Вот и прекрасно.

– Что прекрасно? – Трушин очумело глядел на Ольховского.

– Ваши ракеты доделают другие. Когда-нибудь позже.

– Я… Я не понимаю. Я должен довести дело до конца.

– Конец уже близок. Вы даже не подозреваете, насколько!

С этими словами невозмутимый Ольховский извлек пистолет, передернул затвор и направил оружие на академика. В наступившей тишине было слышно, как у коляски скрипнули колеса, инвалид развернулся к цели поудобнее. Тихон видел, как твердая рука без дрожи сжимает пистолет с глушителем, а указательный палец готовится к нажатию на курок. Оценив обстановку, он бросился к Трушину и свалил академика на пол. Над их головами вжикнула пуля.

Не поднимаясь, Заколов оттащил растерянного академика за громоздкий принтер. Послышалось движение коляски, ойкнула девушка.

– Михаил Львович, – раздался спокойный голос Ольховского. – Играть со мной в прятки глупо. В моих руках ваша дочь.

Заколов выглянул. Лариса, жестко схваченная за волосы, стояла на коленях рядом с вооруженным замом по науке. Ольховский ткнул пистолетом в ее шею. Девушка вскрикнула.

– Выбирайте, – продолжил Ольховский, накручивая на руку волосы девушки, – жизнь дочери в обмен на вашу.

– Кто вы? – зашипел Трушин.

– Я – ваша судьба, ваш злой рок. Я тот, кто украл ваши достижения, убил ваших людей и уничтожил установку.

– Игла! – воскликнул пораженный Тихон.

– О, какие познания! Не ожидал. Но это лирика, мы отвлеклись.

– Чего вы еще хотите? – раздраженно выкрикнул Трушин.

– Разве я неясно выразился? Вообще-то, я могу прикончить вас всех. Но иногда вдруг накатывает сентиментальность. Хочется почувствовать себя богом, подарить кому-нибудь жизнь. Например, этой красивой девушке.