Чингиз Абдуллаев - Смерть под аплодисменты

– Быстрее заканчивай, – подсказал он актеру, – кажется, у Натана Леонидовича сердечный приступ.

Фортинбрас тяжело вздохнул и предложил своим четырем капитанам взять тело Гамлета и дать пушечный салют в честь погибшего принца. «Войскам открыть пальбу», – сказал он наконец свою последнюю фразу. Затем тело Гамлета подняли и унесли. Занавес закрылся. Зрители, так и не понявшие, почему концовка спектакля была так скомкана, решили, что это был режиссерский замысел, позволявший им продумать всю глубину трагедии самого Гамлета. Так, во всяком случае, на следующий день написал один из известных театральных критиков. Зрители долго аплодировали и благодарили актеров. У некоторых в руках были цветы. Но занавес в этот вечер больше не открылся. Только через две минуты на сцену вышли несколько растерянные Гамлет и королева-мать, которые выглядели как-то странно, и, получив цветы, быстро ушли за кулисы. А исполнитель роли короля – Натан Леонидович Зайдель – так и не появился перед зрителями, хотя обычно они выходили втроем, как и полагалось ведущим актерам театра.

На следующий день все газеты и телевизионные каналы сообщили, что в Театре на Остоженке сразу после спектакля умер народный артист республики, лауреат Государственной премии, ведущий актер театра Натан Леонидович Зайдель. Объявили о том, что похороны состоятся через три дня на Ваганьковском кладбище. Уже на следующий день по городу поползли слухи о том, что Зайдель умер не своей смертью, а был убит прямо на сцене во время спектакля. Некоторые даже верили в подобные байки. Другие предпочитали не верить, считая их слишком надуманными и театральными.

Еще через несколько дней было объявлено, что по факту смерти народного артиста республики следственным комитетом при Генеральной прокуратуре России возбуждено уголовное дело и для его расследования назначен следователь по особо важным делам.

Они играли в шахматы, и Дронго отчаянно сопротивлялся, чтобы свести партию вничью. У него была очень слабая позиция, но даже в этих условиях он проявлял чудеса изобретательности. Уступая в качестве, он сумел наконец разменять две свои фигуры на две фигуры Вейдеманиса и, переводя игру в эндшпиль, добился наконец предложения Эдгара о ничьей.

Эдгар Вейдеманис, его напарник и многолетний партнер, начал собирать фигуры в коробку.

– Ты здорово защищался, – сказал он, обращаясь к своему другу, – но у тебя чувствуется отсутствие школы. Первые двадцать ходов опытные шахматисты обычно делают автоматически, а ты каждый раз пытаешься что-то придумать и поэтому с самого начала попадаешь в невыгодное положение.

– Зато мне удается запутать соперника, – возразил Дронго, – но, в общем, ты прав. Учитывая, насколько лучше ты играешь в шахматы, моя ничья – это огромное достижение. Ты помнишь, я рассказывал тебе о моих личных встречах с Гарри Каспаровым?

– Когда вы ходили в бакинский Дворец пионеров? – рассмеялся Вейдеманис. – Ты мне рассказывал эту историю. Счет твоих личных встреч с Каспаровым – два ноль в его пользу.

– Я тогда чуть не заплакал, – признался Дронго, – я ведь старше Каспарова на несколько лет. Пришел играть на соревнования, а напротив меня сидит мальчик, совсем ребенок. Он меня довольно легко обыграл, играя белыми. Я разозлился и предложил ему сыграть снова. На этот раз белые были у меня. Я проиграл еще быстрее. С тех пор и горжусь, что счет наших личных встреч – два ноль в его пользу. Сыграть с Каспаровым, даже когда он был совсем ребенком, – для этого нужно иметь мое мужество.

Оба расхохотались.

– Но тогда ты не мог знать, что он будет чемпионом мира, – заметил Эдгар.

– Есть такая известная восточная пословица, что гениальность ребенка можно определить даже по его… как бы помягче выразиться… какашкам. Вот так, мой друг. Уже тогда было ясно, что он гений. А из меня ничего путного в плане шахмат не получилось. Потом я познакомился с его дядей – известным композитором Леонидом Вайнштейном и много лет дружил с ним. Но играть в шахматы с Каспаровым больше никогда не садился. Глупо устраивать боксерский поединок с одним из братьев Кличко, играть в шахматы с Каспаровым или бегать дистанцию с Борзаковским. Если есть хоть один шанс, нужно пытаться бороться, но когда вероятность победы равна нулю, нужно уметь признавать чужое превосходство.

– Любой другой человек мог бы сказать подобное, и я бы ему поверил. Но только не тебе, – улыбнулся Вейдеманис, – ты все равно ввязался бы в боксерский поединок с Кличко, даже не имея ни одного шанса, и все равно упрямо попытался бы обыграть Каспарова, прекрасно понимая, что он легко выиграет у тебя даже без пары фигур.

– Без трех фигур, не меньше, – вздохнул Дронго. – Но такой у меня дурацкий характер. Не люблю заранее предрешенные результаты.

В этот момент зазвонил его городской телефон. Оба взглянули на аппарат. Первый звонок, второй, третий… Затем включался автоответчик, который сообщал, что хозяина нет дома, и просил оставить сообщение. После некоторой паузы раздался женский голос.

– Вам звонит Нина Зайдель, супруга покойного Натана Леонидовича Зайделя, – сообщила позвонившая. – Простите, что я вас беспокою, но ваш телефон дал мне режиссер Симаков, с отцом которого вы дружили. Извините, что я решилась позвонить, но у меня к вам очень важное дело.

Она положила трубку. Дронго взглянул на своего друга.

– Что ты об этом думаешь?

– Это тот самый известный актер, который умер на сцене несколько месяцев назад, – вспомнил Эдгар. – Между прочим, я ходил на его спектакли. Поразительного мастерства был актер. Ведущий актер Театра на Остоженке у самого Зиновия Эйхвальда. А тот справедливо считается одним из лучших режиссеров, и не только Москвы. У него европейское имя и слава блестящего театрального экспериментатора. Его шекспировские постановки приезжают смотреть из Англии. Можешь себе представить?

– Могу, – кивнул Дронго, – я видел «Отелло» с участием Натана Зайделя. Мне понравилось. У него Отелло был не придурковатым афроамериканцем, который умирает от ревности к своей белой супруге и слишком доверяет подлецу Яго, а философом, который пытается понять причины тех или иных поступков окружающих его людей. И еще был просто великолепен Яго. Он наслаждался своим злодейством. Он чувствовал себя глубоко уязвленным своим низким постом и подчинением Кассио, которого ненавидел не меньше Отелло. Ведь тот обошел его по службе.

– Вот видишь. Значит, ты у нас тоже театрал, – удовлетворенно кивнул Вейдеманис. – Будешь ей звонить?

– Обязательно. Говорили, что Зайдель умер от сердечного приступа на сцене. Потом пошли разные слухи, что на самом деле там был какой-то невероятный несчастный случай. Об этом писали некоторые газеты. Меня тогда не было в Москве, но я читал об этом в интернетных сообщениях.