Рональд Сет - Тайные слуги

Хираяма узнал от Григорьевой, чем вызвана поездка ее мужа.

Покидая в ту ночь дом капитана, Хираяма знал, что русские неподалеку от Имана строят новый форт, где намереваются разместить гарнизон в двести человек с артиллерией.

В последующие месяцы командировки Григорьева участились и стали более продолжительными. И каждый его шаг был известен Хираяма. Понимала ли мадам Григорьева подлинное значение всех тех бесчисленных вопросов, которые задавал ей любовник? По-видимому, это ее нисколько не беспокоило. Но если бы она однажды и задумалась над той ценой, какой оплачиваются ее отношения с японцем, она, по всей вероятности, стала бы винить не себя, а мужа.

Мадам Григорьева не была единственным источником информации для торговца. Жены других офицеров постоянно встречались в его магазине и охотно болтали, рассматривая товары. Их разговоры почти всегда велись вокруг работы мужей: прибытия подкреплений, передислокации той или иной части, поступления боеприпасов.

Всю полученную таким образом информацию Хираяма незаметно перепроверял у своих приятелей среди жителей города. Его собеседники не только подтверждали добытую японцем информацию, но и невольно сообщали ему дополнительные сведения.

Свою информацию Хираяма направлял во Владивосток вместе с донесениями других японских агентов, навещающих его после наступления темноты.

Вскоре все, что делали или намеревались делать русские в Имане и прилегающем районе, стало достоянием японской разведки. На основе информации Хираяма составлялись планы действий японской армии на направлении Имана на случай войны.

То, чем Хираяма занимался в Имане, другие японские шпионы, применяя свои средства и методы, делали в других местах, где русские проводили какие-либо военные приготовления.

В важной русской военной базе Порт-Артур многие грузчики и другие портовые рабочие были японскими агентами. Они выдавали себя за китайцев и маньчжуров. Подсчитано, что каждый десятый кули, работавший на русских в Маньчжурии, являлся японским агентом. Не все они были японцами, часть из них набирали из китайцев.

Русское командование направило в Порт-Артур отборные части: 1-й Томский полк, а также 25-й и 26-й Восточносибирские стрелковые полки. Другими словами, русские понимали складывающуюся, обстановку и считали Порт-Артур своим основным оплотом.

В то же время 1-й Томский, 25-й и 26-й Восточносибирские стрелковые полки были наводнены японскими агентами. Шпионы убирали комнаты командного состава, где знакомились со служебными записями, которые бросали некоторые легкомысленные молодые офицеры. Они убирали служебные помещения, где ночью документы не всегда находились под замком, и многое, что представляло интерес, можно было позаимствовать из корзин для мусора. Они прислуживали в офицерских столовых, где громко обсуждались служебные вопросы, несмотря на запрещение делать это в общественных местах. Они обслуживали унтер-офицеров и рядовых солдат, которые, как и во многих других армиях, часто знали больше, чем офицеры.

Капитан Григорьев — в то время в Сибири было много таких Григорьевых — использовал кули для земляных работ, при строительстве новых сооружений и укреплении уже существующих. Конечно, Григорьев не знал, что многие кули были специально обученными агентами, приносившими свои донесения в магазин Хираяма.

Каждый десятый кули, из числа работающих на строительстве новых электрических станций и распределительных сетей, был японским агентом. Искусно саботируя, агенты задержали на значительное время окончание строительства электростанций. Они составили чертежи каждой станции с указанием ее наиболее уязвимых мест. Когда началась война, небольшие группы диверсантов, руководствуясь этими чертежами, вывели из строя некоторые электростанции.

Широкий размах японского шпионажа в Маньчжурии и России в период подготовки к войне кажется почти невероятным. Японцы имели в Маньчжурии и России огромную армию шпионов. А ведь это был только один участок их тайной деятельности.

Осенью 1900 года японское военное министерство назначило полковника Мотодзиро Акаси военным атташе во Франции, Швейцарии, Швеции и России. Его назначение, на которое министерство вначале не соглашалось, было произведено по настоянию Рёхэй Утида. Влиятельный член кокурюкай, Утида пригрозил, что, если Акаси не будет назначен, общество прекратит передачу информации своих агентов военному министерству. Незадолго до отъезда в Европу Акаси был вызван к Утида и к другому видному руководителю кокурюкай — Сугияма, который одно время был содержателем «Дома приятных наслаждений» в Ханькоу. От них Акаси получил указания.

Он должен был посетить Францию, Швейцарию и Швецию и пробыть там столько, сколько понадобится, чтобы ознакомиться с обстановкой. Затем он должен был отправиться в Санкт-Петербург и основать там свою штаб-квартиру.

— Очень скоро, — сказал Утида, — мы нанесем удар по нашим врагам в Сибири. Европейская часть России находится на очень большом расстоянии от нас. Но именно там делается политика и оттуда идут указания в азиатскую часть империи. Мы смогли бы приобрести важную информацию, если бы имели в европейской части России своих агентов.

Полковник Акаси кивнул в знак согласия.

В период своей деятельности на посту военного атташе Акаси добился заметных успехов и приобрел репутацию одного из выдающихся агентов кокурюкай.

В первую мировую войну Акаси назначили помощником начальника генерального штаба. Вместе с генералом Араки он поддерживал план образования автономного монгольского государства, составленный бароном Унгерном фон Штернбергом. Акаси и генерал Араки должны были руководить японской оккупацией Сибири. Однако в 1919 году Акаси умер, не дожив до того времени, когда его планы начнут осуществляться.

Акаси не был единственным японским агентом, работавшим в европейской части России. Независимо от патриотических обществ и разведки сухопутной армии там действовала военно-морская разведка Японии. Она размещала своих агентов в стратегических пунктах.

На кухне штаба военно-морского флота в Одессе, до локтей погрузив руки в квашню, месил тесто Александр Александрович. На протяжении многих лет на берегу и в море выпекал он хлеб для русских военных моряков — и был мастером этого дела.

Работая, он думал о том, как хороша Одесса. Он не смог бы, наверное, жить в другом городе, например в Москве, где, как он слышал, нет ни моря, ни пляжа. Да и солнце, говорят, там не очень балует жителей. Он вырос на западном побережье Крымского полуострова. Ласковый шум моря был первой песней, которую он услышал. На всю жизнь полюбил Александр Александрович море, и, когда настало время выбирать профессию, он выбрал профессию моряка.