Алексей Кудашин - Левый берег

— Почему все равно? — Володя спокойно поставил бутылку на стол и посмотрел в глаза товарищу. — Мне не все равно. И тебе не все равно. И всем нам — не все равно.

За столом повисла неловкая пауза. Денис наблюдал за товарищами с каким-то даже азартом. Толик опустил голову и вряд ли уже мог адекватно воспринимать происходящим.

— Мне другое непонятно, — продолжил Кошак. — Почему ты считаешь, что наша с тобой работа отличается от войны на фронте?

— Я? — даже отпрянул Лева. — Так считаю?

— Ну да. Ты, так, считаешь, — делая паузу после каждого слова, ответил Володя. — Ты ведь не будешь отрицать, что солдат на фронте может и должен убивать?

— Нет, конечно…

— Следовательно, ты думаешь, что мы — не на фронте, и нам нужно какое-то особое разрешение на все наши действия, которые могут привести к гибели людей.

— Да не о том я… — отмахнулся Лева, поднимая рюмку.

— За понимание! — изрек Толик.

Водка явно уже была лишней. Денис почувствовал это сразу после приема. Гримасы на лицах товарищей подтвердили его мнение.

— Так о чем ты, если не об этом? — решил он поддержать разговор, кажущийся ему интересным и даже в некоторой степени полезным для дела.

— Я о том… — Лева начал фразу, затем остановился, пытаясь подобрать нужные слова. — Ну, вспомните! Ну, Вы же все помните. За все время, пока нас готовили, никто, абсолютно никто не затрагивал эту тему. Словно бы все это — нечто само собой разумеющееся…

— А разве не так? — железно гнул свою линию Кошак. — Ты разве не понимал, что без жертв, в том числе и невинных, в нашем деле не обойтись? Брось. Ты прекрасно это понимал. И все мы понимали.

— Да я и не спорю, — заверил Лева. — Но я же о другом тебя спрашиваю. Я-то сам знаю, что у меня на душе. И ты про свою знаешь. А вот откуда они так уверены?

В комнате вновь повисло молчание. Оперативнику трудно было возразить, и все это понимали. Но понимали также и бессмысленность этого вопроса. По трезвому делу такой разговор никогда бы не состоялся.

— Ладно, пацаны, хорош, — громко изрек Денис. — На этом месте обычно начинают изливать друг другу душу и делиться жизненным опытом. А поскольку нам того не можно, пора расползаться. Кошак — вызывай такси. Нам еще Червонца транспортировать.

21.11.2008. Россия, г. Анапа. ул. Терская. 23:53

— Андрюха? А ты чего тут делаешь? — Толик включил свет. — В такое время.

— Свет выключи, — хрипло потребовал директор, и сделал глоток "вискаря" прямо из горлышка.

— Ладно… — Толик нажал на выключатель и с беспокойством продолжал смотреть на друга. — Ты чего тут один сидишь-то ночью?

— Не видишь что ли? Пью, — ответил Андрей.

Он сидел в своем кресле, положив ноги на стол.

— А я тут иду… — Толик запнулся. — Дверь дернул. Смотрю — открыто. Че за дела, думаю… Вроде ж сам закрывал. А тут — ты сидишь… Чего не пришел-то сегодня?

— Похмелье со вчерашнего. — Директор смотрел в потолок ничего не выражающим взглядом. — Пить будешь?

— Да нет, наверное… — Толик присел на стул, продолжая настороженно наблюдать за товарищем. — А чего ты один бухаешь-то?

— Ну что ты заладил? — лениво огрызнулся Андрей. — "Чего" да "чего"… Да и не бухаю я… Так, "Виски" просто захотелось. В Москве пристрастился к "Джеку Дэниелсу". Дорогой, правда, блин… Но иногда себе позволить можно.

— Так ты в стакан себе налил, что ли…

— Найдешь чистый стакан — налью. Мне — лень…

Толик пригляделся. Бутылка была почти полной. Следовательно, начальник был еще в общем и целом трезв.

— В ларьке, видишь ли, "Джек Дэниелс" закончился, — хохотнул Андрей. — Вот, пришлось в город идти. Купил, решил — здесь попью…

— А… — расслабился Толик. — А то я грешным делом подумал, ты спиваешься по-тихому.

— Да ну, глупость какая, — скривился директор. — Это же — такая скукотища. Не понимаю, как можно тратить на это время. А ты?

— Ну, многие тратят. — Толик зашел в приемную, вернулся с чашкой и поставил ее на стол. — Плесни…

Андрей налил не скупясь.

— А ты чего тут по ночам шляешься?

— Да я тут к "телочке" одной заходил… Со своей поссорились сильно. Я тебе рассказывал.

— Ну да, ну да… — Андрей грустно вздохнул. — Жеку жалко. Переживает он за ту женщину…

— Ну так понятно. Кто б не переживал? — Хмыкнул Толик.

— А ты зря так… — Андрей убрал ноги со стола и придвинулся поближе к другу, сверля его взглядом. — Ты зря так. Многие бы не переживали. Многие. Ты мне поверь…

— Да ладно, че ты… — стушевался тот. — Ублюдков везде хватает.

— Не в этом дело. — Андрей снова откинулся в кресле, но тон его оставался жестким, звенящим. — Тут же не в ней дело. Тут вообще — в отношении к жизни дело. Во всем ее многообразии…

Толик не нашелся, что ответить. Поэтому просто промолчал с умным видом, сделав хороший глоток спиртного.

— Знаешь, я однажды спорил с одним человеком о религии. — Андрей сделал длинную паузу. — Он сказал мне: "Вся ваша религия — туфта. Весь мир существует только для того, чтобы я мог получать удовольствие".

— Так и сказал?

— Ага…

— Козел.

— Почему?

— Что "почему"? — не понял Толик.

— Почему "козел"?

— А что, разве нет?

— Для тебя, может и да, — подтвердил Андрей. — Для меня — да. Для друзей наших… А вот для него — вовсе и нет. Больше тебе скажу. Для него мы — козлы и недоумки. Именно так. Недоумки и есть. Потому как верим во всю эту чушь. Мы для него — скотинка. Средство. Не более того. Он уважает только того, кто может ему навредить или кто может ему помочь. Остальные для него — не быдло даже. Просто материал. И ты думаешь, ему было бы дело до этой женщины?

— Такому-то — нет, ясный перец, — хмыкнул товарищ.

— А ты думаешь — таких мало? — глупо хихикнул директор. — О, брат, поверь: таких намного больше, чем ты можешь себе представить. Я об этом стараюсь не думать…

— О чем?

— О том, сколько их… — Андрей "присосался" к бутылке. — А ведь для того, чтобы стать таким вот уродом, нужно просто не верить в Бога. И все. Так я думаю. А ты как считаешь?

— Не знаю, — подал плечами Толик. — Я над такими вещами не задумываюсь. Менять мир к лучшему — это не для меня. Я — скромный.

— Да, да, да… Скромный, — как бы про себя пробурчал директор.

Уличный фонарь во дворе давал тусклый желтоватый свет, который, преломляясь в окне, падал на пол в кабинете Андрея четырьмя тусклыми большими квадратами. Где-то едва слышно лаяла собака.

— А как-то ехал в метро, — ни с того, ни с сего совершенно трезвым голосом сказал Андрей, — и поезд, на котором я ехал, сбил человека. Не видел самого тела из окна вагона, но видел плачущую женщину. Она прижалась к стене, а вокруг нее были работники метрополитена. И в нескольких метрах "мент", стоял и отрывал от рулона черные пакеты, чтобы накрыть тело.