Гривадий Горпожакс - Джин Грин – Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014

– Шутки шутками, а дело это серьезное и важное, – сказал человек с софы. – Нельзя забывать о психологической важности убежищ. Нация размягчена этим идиотским сосуществованием. В один прекрасный момент…

– А почем они идут, Дик? – перебил Грант.

– От пяти до пятидесяти тысяч, Чарльз, – сказал человек, сидящий на пуфе.

– Так нам надо тоже не зевать, – проговорил Грант и тут как раз зевнул, смущенно покрутил головой на дружески-подхалимский смех. – Чего же мы зеваем, если дело это такое, – он хихикнул, – патриотическое…

Костецкий сделал быструю пометку в своем блокноте.

– Есть дело поважнее, Чарльз, – сказал человек с ковра. – Сукарно подбирается к нашим заводам на Борнео.

– А кстати, как там с пивом у наших ребят на Борнео? – неожиданно остро мелькнув голубыми глазками, спросил Грант.

– Простите, сэр? – наклонился вперед Костецкий.

– Вот что, братцы, – сурово и твердо сказал Грант, – я сам в тропиках протрубил не один год и знаю, каково там без пива. У наших ребят на Борнео всегда должно быть свежее пиво, – жестким пальцем он постучал по краю стакана.

– Записано, сэр, – сказал Костецкий.

– Ну вот, – Си-Би сразу ослабел и протянул умирающим голосом: – А насчет этого дела прямо уж не знаю, что вам посоветовать. С историей, ребята, – он снова хихикнул, – шутки плохи. Вот разве что переговорить с Джоном, чтобы он позвонил Фреду, а?.. Наверняка где-нибудь там болтается пара наших эсминцев… Почему бы им не прогуляться вблизи Борнео?

– Где-то там и «Энтерпрайз» валандается, – сказал человек, сидящий на ковре.

– Ну вот, не мне вас учить, – махнул рукой Грант.

– Эйч-Эл [40] Не исключена возможность, что имеется в виду миллиардер Эйч-Эл Хант, вместе с которым Грант провел молодые годы в бильярдной клуба «Карусель» в Далласе, штат Техас. (Прим. переводчиков.) мы подключаем к этому делу? – спросил человек от камина.

– А почему же нет? Пусть и Эйч-Эл почешется.

Си-Би Грант посмотрел на зеленеющее небо за окнами кабинета и тихонько засвистел мечтательную ковбойскую песенку.

– Вы сегодня здорово сыграли на ипподроме, Чарльз, – сказал человек у камина.

– Особенно этому обрадуется Эдвин, – проговорил Грант.

– Это верно? – нервно воскликнул человек с софы.

Грант в ответ только присвистнул.

Человек с софы вскочил и пробежался по кабинету. Тени и свет промелькнули но его аскетическому лицу, по упавшим на лоб жиденьким черным прядям, по загоревшимся глазам.

Лайон поднял уши. Он понял, что среди присутствующих находится один скрытый сумасшедший.

– А вот за это добрые люди еще раз скажут вам спасибо, Чарльз! – воскликнул человек с софы. – Люди, ведущие нелегкую борьбу за честь нашей страны. Опасность гораздо глубже, господа, чем кажется. Если бы только коммунисты, тайные или открытые, с которыми мы имели дело во времена сенатора Маккарти! Тлетворное влияние марксизма ползет на нас, как смог! Крушение идеалов, декадентство подтачивают наше общество! Все эти студентики и жалкие модерняги, считающие, что поэзию изобрел Т. С. Эллиот! Мы должны предупредить их, что не позволим влить их вонючую жижу в кровь нации! Я преклоняюсь перед Медфордом Эвансом, вот стойкий борец, и всегда бьет по главному направлению! Последняя его статья в «Форуме фактов» «Почему я антиинтеллектуал?» вызвала сенсацию…

– Кстати, статья написана на самом высоком интеллектуальном уровне, – усмехнулся человек от камина.

– Медфорд Эванс – великий человек! – продолжал выкрикивать человек с софы. – В свое время в Комиссии по атомной энергии он здорово растряс предателя Оппенгеймера и всех прочих. Не кажется ли вам, джентльмены, – он зловеще понизил голос, – что эти «новые рубежи» ведут нас прямиком к социализму, что эти братья-разбойники Кеннеди…

– Вы кончили, Эдвин? – вежливо спросил Си-Би Грант. – Задорный вы паренек, хе-хе-хе, – он постучал пальцем по краю стакана так же, как сделал это, говоря о пиве. – В политику правительства, ребята, нам нечего вмешиваться.

– Браво! – восхищенно шепнул Костецкий. Си-Би Грант быстро и одобрительно взглянул на него и вдруг легко поднялся с кресла, откуда его, казалось, краном не вытащишь.

– А я сегодня на ипподроме чуть не помер со смеху, джентльмены, – сказал он. – Представьте, Ширли приносит новую шутку: еж женился на змее, получилось полтора ярда колючей проволоки…

Похохотав, все стали прощаться. Си-Би на минуту уже в дверях задержал Костецкого.

– Джек, извините меня, ради бога, как ваша фамилия?

– Брудерак, сэр. Брудерак.

– Вот спасибо, вот спасибо. А то спросили у меня сегодня, а я не помню. Знаете, память-то стала как решето.

– Разрешите полюбопытствовать, сэр, кто интересовался мной? – Костецкий стоял навытяжку, преданно вылупив на Гранта стеклянные глазки.

– Какие-то парни, новые друзья мадам, – сказал Грант. – Проигрались там в пух и в прах.

– Один из них русский, сэр, – сказал Костецкий.

– А второй, кажись немец, – вздохнул Грант. – Великая страна, кого только в ней нет.

«…великая страна, кого только в ней нет…»

Лот вынул из стены пунктирующую иглу, извлек из уха миниатюрный наушник направленного микрофона, разломал аппаратуру на мелкие кусочки, бросил все в унитаз и спустил воду.

Проделав все это, он вымыл руки, причесался и вышел из туалета.

Китаец, разумеется, по-прежнему торчал в коридоре. Этого бесшумного и, казалось бы, глухонемого слугу Лот заприметил сразу же, как они приехали на виллу «Желтый крест». Заметил он также и быстрые взгляды, которыми китаец изредка обменивался с охраной и официантами во время ужина. Сейчас Лот нагловато улыбнулся прямо в неподвижное и плоское, как гонг, лицо китайца, потрепал его по плечу – «все в порядке, папаша» – и сквозь стеклянные двери вышел на лужайку.

По нежной зелени лауна яркими пятнами передвигались гости Ширли. Большинство толпилось возле импровизированного бара и бар-би-кью, где жарились «стэйки». Две-три старлетки, по-русалочьи хохоча, плескались в бассейне вокруг мохнатого голливудского продюсера, ежеминутно подтягивающего отвисающий живот. Кто-то бешеным баттерфляем пересекал бассейн. Несколько пар танцевало под ритм «Танцев в темноте». Среди танцующих была и хозяйка. Она положила голову на плечо Джину Грину и смотрела на него совершенно влюбленными глазами. Издали не был заметен тот урон, который ей нанесло время, и она казалась просто юной девушкой, нечто вроде звезды военных лет Риты Хейвортс. Джин что-то, смеясь, говорил ей.

«Молодец, малыш», – усмехнулся Лот и решительными шагами на своих длинных ногах пошел к окруженной молодыми людьми Лиз Сазерленд. Потеснив какого-то аполлона («Атлетикс-клаб») и ласково за талию отодвинув другого адониса («Клуб ракетки»), он поклонился сверкающей красавице (именно сверкающей, все у нее сверкало: платье, шея, золотые волосы, зубы) и пригласил ее на танец.