Петра Куве - Дело Живаго. Кремль, ЦРУ и битва за запрещенную книгу

Peter Finn and Petra Couvee

The Zhivago Affair. The Cremlin, the CIA and the Battle Over a Forbidden Book

20 мая 1956 года, ясным воскресным утром, в электричку на московском Киевском вокзале сели два человека. Они направлялись в поселок Переделкино, расположенный в получасе езды к юго-западу от столицы. Всего месяц назад растаял последний снег; пахло цветущей сиренью. Высокий блондин Владлен Владимирский был в широких брюках и двубортном пиджаке — такой костюм особенно жаловали советские служащие. Его стройный спутник выделялся в толпе; в нем сразу отличали иностранца. За модную одежду его дразнили «стилягой». Кроме того, Серджио Д'Анджело часто улыбался, что было необычно в стране, где в людях прочно укоренилась настороженность. Итальянец ехал в Переделкино очаровывать поэта [1] Воспоминания о встрече Д'Анджело с Пастернаком 20 мая 1956 года, в том числе прямые цитаты, взяты из мемуаров Д'Анджело «Дело Пастернака», а также из интервью авторов с Д'Анджело в Москве в сентябре 2007 года и в итальянском Витербо в мае 2012 года, а также из переписки авторов и Д'Анджело по электронной почте. Кроме того, Д'Анджело снабдил авторов неопубликованным вариантом книги «Дело Пастернака» на английском языке — ее можно прочесть на сайте: http://www.pasternakbydangelo.com. Д'Анджело подтверждает, что в своих мемуарах он неверно указал дату анонса выхода «Доктора Живаго» на Московском радио; анонс появился не в апреле, а в мае. Он настаивает на том, что дата 20 мая верна. .

За месяц до поездки в Переделкино Д'Анджело, итальянский коммунист, работавший на Московском радио, прочел в выпуске новостей культуры небольшое сообщение о скором выходе в свет первого романа Бориса Пастернака. Из короткой заметки почти ничего не было ясно, кроме того, что Пастернак написал роман, который называется «Доктор Живаго».

Перед отъездом из Италии Д'Анджело договорился о сотрудничестве с новым миланским издательством, основанным коммунистом Джанджакомо Фельтринелли. В задачу Д'Анджело входил поиск новых произведений советской литературы. Получение прав на издание первого романа одного из известнейших российских поэтов стало бы большой удачей как для него самого, так и для недавно созданного издательского концерна. В конце апреля Д'Анджело написал Фельтринелли в Милан и, не дожидаясь ответа, попросил Владимирского, своего коллегу по Московскому радио, устроить ему встречу с Пастернаком.

Поселок Переделкино стал своеобразной писательской колонией, построенной на территории бывшей дворянской усадьбы. В 1934 году правительство выделило земли усадьбы под постройку писательского городка. В девственном хвойном лесу построили дачи, на которых видные представители советской литературы могли отдохнуть от шума и суеты большого города. Территорию размером около 100 гектаров разбили на большие участки, на которых возвели около пятидесяти домов. В окрестных деревнях в деревянных лачугах жили крестьяне. Женщины носили платки [2] «Boris Pasternak: The Art of Fiction № 25», интервью Ольге Карлайл // The Paris Review 24 (1960): 61–66. , а мужчины ездили в санях, запряженных лошадьми.

Дачи в Переделкине выделяли виднейшим советским литераторам. Ближайшими соседями Пастернака были Константин Федин и Всеволод Иванов. В паре улиц от Пастернака жили самый любимый детский писатель Советского Союза Корней Чуковский и литературный критик Виктор Шкловский.

Хотя жизнь в Переделкине на первый взгляд казалась идиллической, и на писательский поселок падала тень Большого террора. Многих тамошних обитателей в конце 1930-х годов арестовали и репрессировали. Исаака Бабеля и Бориса Пильняка арестовали на дачах в Переделкине. Их дома передали другим писателям.

По переделкинской легенде [3] См.: Лобов Л., Васильева К. Переделкино: сказание о писательском городке. , Сталин как-то спросил Максима Горького, отца советской литературы и одного из основателей школы социалистического реализма, как живут писатели на Западе. Когда Горький ответил, что они живут на собственных виллах, Сталин приказал основать Переделкино. Неизвестно, так ли было на самом деле, но в Советском Союзе писатели составляли привилегированную касту. В их профессиональном объединении, Союзе писателей СССР, насчитывалось почти 4 тысячи членов. Литераторов осыпали благодеяниями, немыслимыми для обычных советских граждан, которые часто ютились в тесных квартирах и вынуждены были выстаивать огромные очереди за самыми элементарными товарами. Вот как описывал эту систему Чуковский: «Окутывали писателей коконом удобств [4] Цит. по: Carlisle, Under a New Sky, 13. и окружали их сетью шпионов».

Романы, пьесы и стихи считались важными орудиями массовой пропаганды, которая поможет привести массы к победе социализма. Сталин ожидал, что писатели будут в прозе или стихах прославлять строительство социализма, отразят в своих произведениях выдающиеся достижения рабочих и колхозников. В 1932 году на встрече с писателями в доме Горького Сталин произнес тост в честь рождения новой литературы: «Производство душ [5] Зелинский К. «Одна встреча у М. Горького. Запись из дневника // Вопросы литературы, 5 (1991), 166; Ruder, Making History for Stalin, 44. важнее производства танков… Здесь кто-то правильно сказал, что писатель не должен сидеть на месте, что писатель должен знать жизнь страны. И это правильно. Человек перековывается самой жизнью. Но и вы тоже поможете перековать его душу. И вот почему я поднимаю свой бокал за вас, писатели, инженеры человеческих душ».

Выйдя со станции, Д'Анджело и Владимирский проследовали мимо огороженной летней резиденции патриарха Русской православной церкви, перешли речку у кладбища. Дороги еще не просохли. Они повернули на узкую улицу Павленко на краю поселка. Там жил Пастернак. Д'Анджело не знал, чего ожидать. Он, конечно, навел справки. Пастернака считали чрезвычайно одаренным поэтом; многие западные литературоведы отмечали, что его творчество ярко выделяется на фоне вялых советских стихов. Сам Д'Анджело Пастернака не читал. В советских правящих кругах талант Пастернака признавали, однако считали не слишком благонадежным. Его произведения подолгу не печатали. Пастернак зарабатывал на жизнь переводами иностранной литературы; он считался одним из лучших переводчиков пьес Шекспира и «Фауста» Гете на русский язык.

Дача Пастернака стояла среди сосен и берез; двухэтажное здание шоколадного цвета с окнами-эркерами и верандой напоминало типичный американский деревянный дом. Подойдя к калитке, гости увидели хозяина — 66-летний писатель в старых брюках, куртке и в резиновых сапогах работал в саду. Помимо плодовых деревьев, кустов и цветов, семья выращивала овощи. Пастернак показался Д'Анджело очень привлекательным человеком, на удивление моложавым. Казалось, его удлиненное лицо высечено из камня. На нем выделялись полные чувственные губы и живые карие глаза.