Чингиз Абдуллаев - Адаптация совести

— Хватит, — поморщился Тублин, — ваше свидание закончено.

— Вот видите, — показал на него Баратов, — эти люди ничему не хотят учиться. Как Бурбоны — ничего не забыли и ничему не научились. — Он поднялся и пошел к выходу, сказав Дронго на прощание: — Надеюсь, что мы еще увидимся.

— Он просто издевается над нами, — убежденно произнес Тублин.

Дронго молчал. Он вышел из комнаты с тяжелым чувством, словно его несколько часов давили невидимым прессом.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался Казбек Измайлович.

— Неважно, — честно ответил Дронго. — Пусть мне принесут стакан воды.

Он сел на стул, закрыл глаза. Если все это правда, то и тогда непонятно, почему Баратов пошел на такую откровенность. Чего он добивается, что именно хочет доказать?

Дронго еще не знал, что его соперник собирается взять реванш и посрамить не только эксперта, сумевшего вычислить его, но и всех, кто наблюдал за ними из соседней комнаты.

@Bukv = Они собрались в кабинете Тублина вчетвером, чтобы проанализировать состоявшуюся беседу. Исповедь преступника произвела на них впечатление. Дронго был молчалив и задумчив; Гуртуев, напротив, все время рвался рассказать о своих впечатлениях. Тублин не верил ни одному слову преступника. Резунов сомневался.

— Этот человек сознательно тянет время, рассказывая нам сказки, — начал Тублин.

— Почему? — спросил Гуртуев. — Я как раз верю в его исповедь. Убийцами не рождаются. Он четко и очень подробно рассказал нам историю собственной трансформации. А насчет искренности… Давайте посмотрим его личное дело. У меня есть все данные в компьютере. С разрешения полковника Резунова я закачал все в свой ноутбук. — Он достал комьютер, включил его и быстро защелкал по клавишам!

— Пожалуйста. Его отец действительно погиб на комбинате, когда Баратову было пять лет. В детстве перенес тяжелую венерическую болезнь. Есть запись в его карточке в местной поликлинике, что объясняет его неспособность к нормальному сексу. Дальше… Аттестат зрелости. Три тройки: химия, физика, астрономия. Из института ушел по собственному заявлению, перевелся с дневного на вечернее, а затем на заочное. Сразу был призван в армию, проходил службу в Киргизии и Таджикистане. Мать вышла замуж до того, как он пошел в армию, и у него появился отчим. Погибший Вадим Билык действительно был его соседом. Вот так, — Гуртуев почти победно посмотрел на обоих офицеров, сидевших перед ним. — Все, что он сообщил, — правда.

— И что это доказывает? — угрюмо осведомился Тублин.

— Как минимум он хочет, чтобы его выслушали и поняли, — пояснил Казбек Измайлович. — Возможно, именно поэтому он и пригласил такого человека, как наш уважаемый коллега. Ему легче разговаривать с человеком, которого он считает равным себе. Извините, господин полковник, но вас он откровенно презирает, — обратился он к Тублину.

— Я тоже не собираюсь пить с ним на брудершафт, — огрызнулся Тублин.

— Но зачем? — спросил Резунов. — Почему ему нужен именно Дронго. А вы сами как считаете? — обратился он к Дронго.

— Мне кажется, он говорит правду, — сказал после некоторой паузы Дронго, — во всяком случае, факты в его изложении кажутся достаточно четко выстроенными и убедительными. Но в них есть некая недосказанность, какая-то игра, которую мы пока не можем разгадать. Я не согласен с вами, уважаемый Казбек Измайлович, что ему необходим равный по интеллекту и статусу собеседник, чтобы исповедоваться. Он не так прост, как это может казаться на первый взгляд. Вспомните, как он готовил свои преступления. Очень расчетливо, изобретательно, учитывая все возможные варианты. Боюсь, что он опять рассчитывает какие-то свои действия, а мы лишь наблюдаем за ними, до конца не сознавая, какую именно игру он затеял.

— Вы предлагаете прекратить ваши встречи? — сразу спросил Тублин. — Считаете их непродуктивными?

— Пока не знаю, — пожал плечами Дронго, — но, похоже, встречи необходимо продолжать.

— Пока он не укажет нам, где спрятал тело женщины, я не разрешу вам встречаться, — отрезал Тублин. — Генерал Гордеев просто оторвет мне голову за все эти беседы. Он и так разрешил одну встречу под мою личную ответственность, и только потому, что из Министерства внутренних дел звонил генерал Шаповалов, который просил позволить господину эксперту встретиться с этим подонком. Я думаю, вы понимаете, что затянувшийся научный эксперимент нужно заканчивать. У нас есть конкретные сроки по следствию и конкретные требования прокуратуры. Мы не можем вечно держать его в нашей тюрьме и разрешать подобные душеспасительные беседы.

Резунов мрачно кивнул в знак согласия. Гуртуев покачал головой и сказал:

— Вы даже не представляете себе, как важно его выслушать.

— Он сидит в тюрьме за многочисленные преступления, многие из которых практически доказаны, — напомнил Тублин. — Этот человек, которого трудно даже назвать человеком, — серийный убийца, жестокий и безжалостный. И среди его жертв есть несколько известных людей и даже супруга вице-губернатора одной из наших областей. Дело находится под личным контролем премьер-министра. И вы хотите, чтобы я докладывал руководству о беседах этого убийцы с экспертом, который даже не является официальным лицом, а всего лишь частный детектив? Простите меня, господин Дронго, но я привык называть вещи своими именами. И самое главное — здесь не курорт и не больница, а следственный изолятор, и наша задача — обобщить все материалы, собрать все доказательства, запротоколировать их и передать в суд, который вынесет приговор. Когда его наконец отправят в колонию, вы можете навещать его там и проводить любые эксперименты — если, конечно, вам разрешат. А здесь я официально подам рапорт, чтобы прекратить его общение с посторонними людьми до завершения следствия. Вы знаете, сколько у нас заявок на беседу с этим негодяем? Более двухсот! Почти все мировые агентства, все известные газеты и журналы… Они словно с ума посходили. Разумеется, мы всем отказываем…

— Это будет ошибкой, — возразил Гуртуев. — Пока он согласен говорить, нужно с ним разговаривать, даже если этот процесс затянет ваше следствие. Неужели вы не понимаете, как это важно?

— Нам важно собрать все доказательства и передать их в суд, — рявкнул Тублин, — а все остальное — ненужная лирика. Даже если он рассказал нам правду. Если у человека погиб отец, то это еще не повод становиться серийным убийцей. У меня отец погиб на границе, когда мне было только восемь лет. И нас с братом вырастила мать. Вырастила достойными людьми. Мы оба стали офицерами. Мой старший брат тоже полковник, только в пограничных войсках, пошел по стопам отца. И мы гордились своим отцом, а не считали, что должны ходить в детстве по проституткам, заражаться гадкой болезнью, а затем подглядывать за собственной матерью.