Джон Ле Карре - Особо опасен

— Без полиции?

— О полиции не было сказано ни слова.

Немного успокоенный, Бахман опять вперился в окно.

— Значит, двое на одного. Два «защитничка» в белых одеждах против изгнанной из стада черной овцы.

— Главное — помнить, что вы все воюете против одного врага. Вопрос только в том, кто из вас сегодня им окажется, — заметила Эрна Фрай ядовито.

Ее цинизм был как ушат холодной воды: она словно прочитала его мысли.

— Ты пойдешь на совещание со мной, — буркнул он.

— Не смеши меня. Я терпеть не могу Келлера, а он меня. Я вылезу некстати со своими возражениями и испорчу тебе обедню.

Но под его немигающим взглядом она уже закрывала рабочий файл.

У Бахмана были основания для озабоченности. Докатывавшиеся из Берлина слухи казались то совсем дикими, то обескураживающе убедительными. Похоже, старые границы размежевания между разными спецслужбами сошли на нет, и координационный комитет, перестав быть совещательным органом мудрейших, каковым он был задуман, превратился в обыкновенный гадючник. Распря между защитниками гражданских прав любой ценой и теми, кто вознамерился их ограничить во имя пущей национальной безопасности, кажется, достигла критической массы.

В левом углу офиса, если старые представления об иерархии еще что-то значат, восседал утонченный Михаэль Аксельрод из иностранной разведки, истинный европеец, арабист и, с некоторыми оговорками, наставник Бахмана. В противоположном углу сидел архиконсервативный Дитер Бергдорф из министерства внутренних дел, соперник Аксельрода в борьбе за кресло Царя после утверждения новой структуры разведслужб, откровенный друг-приятель вашингтонских неоконсерваторов и главный проповедник интеграции с американской разведкой.

А вместе с тем в ближайшие три месяца этим двоим, у которых не было решительно ничего общего, предстояло разделить властные полномочия и действовать сообща в режиме консенсуса. Расходились пути не только двух генералов, но и их армий, которые постоянно маневрировали, пытаясь запутать друг друга и тем самым добиться реальных или мнимых преимуществ. Поскольку Бергдорф был из министерства внутренних дел, а Мор и Келлер служили в контрразведке, по логике именно от представительного и откровенно амбициозного Бергдорфа они ждали для себя практических выгод; с учетом же того, что обходительный и чуть более старый Аксельрод возглавлял иностранную разведку, а Бахман был его коллегой и протеже, по логике последний должен был выступать как его преданный вассал. Однако при постоянно меняющихся границах между двумя ведомствами, при вмешательстве федеральной полиции, внесшей еще большую неразбериху, при том что контуры новой схемы еще никто в Берлине не начертил, о какой логике можно было говорить?

Именно об этом, только менее изящными словами, Бахман говорил вслух, кляня белый свет, пока они с Эрной Фрай пересекали двор и подходили к офису, а им навстречу уже ковылял, раскинув свои мясистые руки, Арни Мор со своей подпрыгивающей школьной челочкой и увертливыми глазками, которые так и бегали по сторонам, дабы случайно не пропустить какую-нибудь важную птицу.

— Гюнтер, дружище! Какой ты молодец, что пожертвовал своим драгоценным воскресеньем! Фрау Фрай, какой приятный сюрприз! Шикарное платье! Мы сейчас же распечатаем для вас еще один комплект документов… — тут он понизил голос из соображений секретности, — но после нашего маленького тет-а-тета их придется вернуть. Каждый экземпляр пронумерован. Ничто не должно просочиться за пределы этой комнаты. Нет, нет, Гюнтер, после тебя! Тут я хозяин!

Доктор Отто Келлер сидел один за длинным столом красного дерева, склонившись над досье, которые он с брезгливым выражением лица листал тонкими белыми пальцами. Он поднял глаза на троих вошедших, отметил про себя присутствие Эрны Фрай в нарядном платье и вернулся к чтению. Вторая папка лежала перед стулом, предназначенным для Бахмана. На обложке папки черными печатными буквами было обозначено кодовое имя «Феликс», из чего он понял, что, невзирая на все предыдущие договоренности, Исса Карпов принадлежал Мору; именно Мор дал ему это имя и засекретил дело по высшей категории на все время, пока он им занимается.

Из боковой двери впорхнула женщина в черной юбке, положила перед Эрной Фрай третье досье и растворилась. Бахман и Эрна, усевшись рядком, углубились в документы под присмотром Мора с Келлером.

Срочные рекомендации:

Разыскиваемый Интерполом и скрывающийся от правосудия исламист Феликс и все, кто находится с ним в контакте, должны стать объектами немедленного и тщательного расследования со стороны местной и федеральной полиции, а также агентств по защите конституции, после чего против них должно быть выдвинуто общественное обвинение.

Мор

Отчет № 1

Представлен агентом [имя опущено] гамбургского отдела по защите конституции.

Источником информации является врач, недавно приехавший в Гамбург и обслуживающий пациентов-мусульман. По его прибытии в Германию ваш агент достиг с ним договоренности, что он будет информировать наше отделение. Мотивы: благоприятный отзыв местных властей. Оплата: только по результатам.

Свидетельство информатора:

«В прошлую пятницу я посетил дневную молитву в оттоманской мечети, известной вам своей умеренной позицией. Я уже собирался покинуть мечеть, когда ко мне подошла неизвестная мне турчанка. Она желала переговорить со мной конфиденциально по неотложному делу, но не в моей приемной и не на улице. Я бы описал ее так: женщина лет пятидесяти пяти, полная, голова замотана серым платком, предположительно блондинка, импульсивная.

Если подняться по лестнице на один пролет, то там вы увидите специальное помещение для имамов и высокопоставленных посетителей. Комната была свободна. Только мы туда зашли, как она стала говорить без умолку, но, как мне показалось, неискренне. По выговору я бы определил ее как крестьянку из северо-восточной провинции Турции. Ее утверждения были противоречивы. Она все время плакала — полагаю, чтобы меня разжалобить. Она производила впечатление женщины хитрой, себе на уме. Ее история, которой я не поверил, звучала так. Она не гражданка Гамбурга, но имеет вид на жительство. С ней живет племянник, набожный мусульманин, как и она, крайне эмоциональный юноша двадцати одного года, у которого случаются приступы истерии, горячки и рвоты, а также проявления душевного расстройства. Эти проблемы уходят корнями в детство, когда его нередко избивали полицейские за хулиганское поведение, а также помещали в специальную больницу для несовершеннолетних нарушителей, где его подвергали надругательствам. При отменном аппетите он выглядит истощенным и очень нервным, по ночам ходит в своей комнате взад-вперед и разговаривает сам с собой. Во время приступов нервного возбуждения он выплескивает свой гнев и позволяет себе угрожающие жесты, но она его не боится, так как ее сын чемпион по боксу среди тяжеловесов. В схватках ему нет равных. И все-таки она попросила меня прописать племяннику какое-нибудь успокоительное, чтобы улучшить сон и восстановить его психологическую устойчивость. Он хороший мальчик, сказала она, и собирается тоже стать врачом.