Андрей Троицкий - Операция «Людоед»

– Только по телефону ничего не рассказывайте ни о нашем разговоре, ни о дискете. Понимаете? Все при встрече.

– Понимаю, что я дура что ли? Неприятный тип этот Афанасьев. Точнее говоря, омерзительный. Вы бы его видели. Фигура напоминает огромный мешок с картошкой и на этом мешке сидит бритая наголо шишковатая голова. Маленькая такая. Он тупой, как бабкин валенок. Пару раз видела Афанасьева, когда Коля притащил его за компанию в ночной кабак. Когда трезвый, полный придурок. А уж когда нажрется… Тут уж он становится дебилом. Как мужчина – ноль. Женщинами совсем не интересуется. Просто ни на что не годный пидораст.

Настя, поняв, что брякнула лишнее, прикусила губы, поморщилась. Стерн сделал вид, что не услышал последних слов. Отвернувшись в сторону, прикурил сигарету. Стерн подумал: возможно, в словах девочки есть доля правды. Этот Афанасьев далеко не титан мысли. Однако человек умственно ограниченный поймет, что Александр, автор письма, записанного на дискете, и некий школьный учитель, передавший эту дискету девчонке, – одно и тоже лицо.

– Сегодня Афанасьев не напьется, – улыбнулся Стерн. – Ему будет не до бутылки.

– Он всегда нажирается. Каждый день.

Стерн заметил, что язык у девчонки острый и ядовитый, как змеиное жало. И для каждого человека, кого бы ни помянули в разговоре, Настя находит емкое определение, теплое душевное словечко. Интересно, что она при случае скажет о Стерне? Неудачник, разменявший жизнь на копеечную зарплату учителя? Лицейский пентюх, пригодный только на то, чтобы проверять тетрадки двоечников?

– Коля попросил бы лучше свою женушку, – фыркнула Настя. – Эту чертову толстомясую корову. Чтобы она подняла зад и побегала с дискеткой. Видите ли у него семья. Семья – это святое. А я ему так… Девочка на ночь. Никаких обязательств. Потрахал и до свидания. А когда припекло, петух клюнул: Настя, выручай. Проклятый шантажист.

– Я Коле сам прошлый раз говорил, мол, ты запутался в женских юбках. От жены лучше уйти, раз нет любви. Так по-свойски, по дружески сказал. Он, кажется, на критику не обиделся.

– На критику он не реагирует. Слишком толстокожий. Ладно, я сделаю все, о чем он просит. Возможно, он позвонит. Тогда передайте, что мое благодеяние ему дорого обойдется. Очень дорого. И эти слова насчет того, что мне будет трудно получить следующую роль в кино… Это я запомню. Хотя… Нет, не надо ничего говорить. Ни слова. Поняли?

– Разумеется.

– Я сама ему все скажу. При встрече. Ну, пошли?

– Вы идите, – помотал головой Стерн. – Я посижу немного. Мне через полчаса нужно зайти в районный методический кабинет, получить у младшего инспектора нашего лицея учебную литературу.

– В таком случае до скорого.

Настя поднялась, шагнув к урне, бросила в нее угощение Стерна, пакетик с леденцами и банку газировки, из которой не сделала ни глотка. Девушка, ставя ступни на одну линию и покручивая задом, зашагала к арке, исчезла в ее темном колодце. Стерн отметил, что походка выдает в Насте энергичную и волевую натуру. Такая бабец без помощи богатого любовника отвоюет, отгрызет себе все роли, какие еще остались на «Мосфильме».

Москва, Ясенево, штаб-квартира Службы внешней разведки. 7 августа.

Колчин весь день провел в оперативном отделе, знакомясь с документами, которые прошлой ночью пришли по дипломатическим каналам из Варшавы и объективкой на Людовича, составленной в Москве. Досье открывалось списком строек, на которых работал Людович. Это объекты промышленного и военного назначения. Типовые заводские и административные корпуса, а также несколько жилых домов. Далее следовала биография Евгения Дмитриевича. Родился, учился, женился… Рутина жизни, никакой пищи для размышлений. Возвращение из Перми в Москву, отъезд в Польшу. А дальше большое белое пятно. Чем занимался Людович в Варшаве, как зарабатывал на жизнь – неизвестно. Навести справки о Людовиче, выяснить его контакты и связи, было поручено кадровым офицерам СВР, работающим под крышей российского торгового представительства, и агенту нелегалу из поляков. Людович приехал в Польшу с туристической визой, которую несколько раз продлевал. Однако за последние полтора года Людович в русском посольстве не появлялся, но стараниями своих новых друзей получил вид на жительство в Варшаве. Он сделал все, чтобы о нем забыли власти и люди, с которыми он некогда работал или поддерживал товарищеские отношения на родине. Теперешний адрес Евгения Дмитриевича выяснили за пять минут. Помог телефонный номер, который дал Колчину бывший библиотекарь из Перми. Оказалось, что несколько месяцев назад Людович сменил место жительства, переехав с дальней варшавской окраины в дорогую частную квартиру в районе Охоты. Дом старой постройки, в квартире есть спальня, столовая и рабочий кабинет. Окна столовой, спальни и кухни выходят на улицу, окна кабинета на темный двор, что вполне устраивает Людовича. Он может не вылезать из своей берлоги целыми днями и не переносит, когда уличный шум отвлекает его от дел. Кое-какую информацию удалось получить, разыскав через бюро по трудоустройству пани Еву Кшижевскую домработницу, польку, которую Людович уволил с работы неделю назад. И к тому же обманул женщину при расчете, видимо по рассеянности, не доплатив небольшую сумму. Пани Ева, немолодая женщина, очутившаяся на мели, за денежное вознаграждение поделилась информацией с агентом нелегалом, который выдал себя за человека, у которого с Людовичем якобы личные счеты. Домработница, убирала старую и теперешнюю квартиру Людовича, работала на него в общей сложности полтора года. Получив отставку и недоплату к скромному жалованию, затаила обиду на прежнего хозяина. По ее словам, Людович просто неврастеник, больной человек, который уволил Кшижевскую совершенно незаслуженно, встав утром не с той ноги, придрался к пустяку. С рабочего стола исчезли несколько листков с какими-то записями. Возможно, Кшижевская, делая утреннюю уборку в кабинете, по невнимательности выбросила какие-то клочки бумаги, но то был мусор, которому место в грязном ведре. Излив агенту нелегалу обиды, Кшижевская описала некоторые детали жизни и быта Евгения Дмитриевича. Каким бизнесом занимается Людович в Варшаве, пани Ева не имеет понятия, но предполагает, что ее бывший работодатель как-то связан с наукой. Компьютером он не пользуется, однако домработница видела на его столе толстую тетрадь, испещренную какими-то рисунками и математическими формулами. Кажется, на одном из рисунков был изображен то ли длинный, в несколько пролетов, мост, то ли какой-то промышленный объект. Сейчас трудно вспомнить. Пани Ева смотрела на рисунок несколько коротких мгновений, хозяин же, заметив, что домработница заглядывает через плечо в его записи, закрыл тетрадь. При Людовиче неотлучно находятся один или два охранника. Если босс выезжает в город по делам, за ним присылают машину темно синего цвета. В марках автомобилей Кшижевская не разбирается. В поездке его сопровождает один из охранников, второй остается стеречь квартиру. Пани Ева недоумевает, зачем выбрасывать на ветер огромные деньги, нанимая телохранителей, ведь Охота очень приличный и спокойный район, где квартирные кражи случаются не часто. На отдельном листке был напечатан распорядок дня хозяина, составленный со слов Кшижевской. Людович поднимается рано, ложится поздно, спит плохо, хотя снотворное принимает горстями. Он читает русские газеты, время от времени смотрит российские телевизионные программы, но не развлекательные, только новости. В последние две недели он не пропускает не одного выпуска последних известий, такое впечатление, будто Людович чего-то ждет, боится пропустить какое-то важное сообщение. Он очень плохо выглядит, нервничает. Пан Людович не в ладах с самим собой. У него дрожат руки, подергивается веко правого глаза. Невроз усугубляется, потому что Евгений Дмитриевич не выпускает изо рта сигарету и целыми днями пьет крепко заваренный, черный, как деготь, чай. По любому, самому ничтожному поводу, он может прочитать унизительную нотацию, закатить истерику, сорваться на крик. Не стесняясь в выражениях, оскорбить того, кто первым подвернется под руку. Охранников или домработницу, на выбор.