Николай Далекий - Ромашка.

После этого письма майор Вернер надолго замолчал. Ему было некогда, он воевал, мечтал о том дне, когда сможет искупаться в Волге. Но Оксану уже не интересовал рыцарь «Простреленного яблока». Девушка сняла со стены подаренную им карту, сохранившую след ногтя летчика, свернула ее, спрятала под кровать, — она не могла смотреть на карту без содрогания. Людвиг не ошибся: бои уже шли в Сталинграде, гитлеровцы спешили перерезать важнейшую артерию страны.

Эти дни Оксана жила будто во сне. Она работала, как автомат. Ее встречали связные — Тарас, женщина с печальным лицом, старик, похожий на профессора. Она передавала им «посылки» — точную информацию о Полянском аэродроме. Но нужна ли была кому–нибудь эта информация — девушка не знала. Жестянщик не давал о себе знать.

Время, казалось, остановилось. И вдруг что–то произошло. Какая–то перемена… Оксана уловила это не сразу — тон немецких газет был по–прежнему бодрый, но что–то изменилось в военных сводках, в корреспонденциях с фронта. Вернее, сводки стали похожими друг на друга как две капли воды: «В Сталинграде русские удерживают в своих руках только узкую кромку обрывистого берега. Наши солдаты видят Волгу. Успешные бои, противник потерял… потоплено… захвачено… взято в плен…» Так сообщали позавчера, вчера и сегодня. Проходит еще несколько дней — картина без изменений. Радостная волна надежды нахлынула на Оксану. Она повесила карту на прежнее место и, придя домой, подолгу ее рассматривала. Маленький кружочек на правом берегу Волги притягивал к себе ее глаза. Сталинград… Судя по снимкам из газет, города уже не существует, но он не сдается.

Неожиданно пришло письмо от Людвига. Оксана получила его в столовой, поспешно распечатала конверт и пробежала глазами по строчкам, стараясь уловить суть. На этот раз она не нашла в конце письма стереотипной фразы: «Настроение прекрасное!» — и облегченно вздохнула.

В каждом слове письма чувствовалось едва сдерживаемое раздражение. «Мы перекочевали поближе к реке. Очень удобно — за день делаем несколько вылетов, но я недоволен нашей пехотой и танкистами, — писал Вернер. — Мы, летчики, превратили этот проклятый город в груды дымящего щебня, мы наносим беспощадные удары по тылам русских, гоняемся за каждым пароходом, баржей, топим их в красной от крови реке, как котят, а пехота никак не может преодолеть узкий участок в сто–сто пятьдесят метров и сбросить остатки русских в Волгу. Надеюсь все же, что они это сделают в ближайшие два–три дня».

Прошло не три, а пятнадцать дней с того момента, как написал письмо Людвиг, а положение в Сталинграде не изменилось. Правда, газеты захлебывались от восторга, сообщая, что на каком–то участке немецкие войска уже вышли к самой Волге. Оксана видела огромный снимок на первой странице: обросший щетиной гитлеровский солдат показывал своим товарищам наполненный водой котелок. Лаконичная, но многозначительная подпись гласила: «Он принес воду Волги…» Оксана вырезала этот снимок и отослала его Вернеру, написав, что она надеется в самом скором времени получить взамен другую фотографию, на которой будет снят ее рыцарь, купающийся в Волге.

Людвиг ответил с мрачным юмором: «Время для купанья неподходящее, боюсь простудиться. Несколько наших уже приняли ванну в Волге вместе со своими самолетами. Моя эскадрилья творит чудеса храбрости. Скоро прилетят белые мухи. Настроение приподнятое». Сочиняя это письмо, он, вероятно, кипел от злости.

Теперь Оксана с нетерпением ожидала писем от Вернера. Но он снова надолго замолчал. Только в ноябре ей вручили тощий конверт. На листке из блокнота было торопливо набросано несколько фраз: «Ничего не пойму. Спокойно жду своего часа. Да хранит тебя бог, Анна. Твой Людвиг».

Вскоре все стало ясным. Виновными во всем оказались союзники гитлеровцев — румыны, чьи дивизии охраняли «коридор», идущий к Сталинграду. «Некоторые румынские части дрогнули под нажимом советских войск, покинули свои позиции и внесли панику», — спокойно, словно речь шла о мелком эпизоде и ничего серьезного не произошло, сообщали газеты. Ах, это сиволапое войско Антонеску! Разве можно что–либо доверять румынам? Зачем только Гитлер связался с ними: пользы никакой, одни неприятности. И газеты принялись всячески, не стесняясь в выражениях, поносить «трусливых румын», чуть ли не открыто обвиняя их в предательстве. О том, как развиваются события в районе Сталинграда, писали мало и туманно, но страшное слово «котел» уже читалось между строчек. Майор Вернер дважды оказался пророком: он угадал направление главного удара и определил судьбу тех, кто разрушил Сталинград. Армия Паулюса была окружена и ждала своего часа.

Час этот пробил. Газеты вышли в черных рамках. По приказу Гитлера Германия одела траур: фюрер скорбел по армии, потерянной под Сталинградом.

Началось наступление советских войск.

Людвиг не подавал о себе вестей. Оксана уже было решила, что майор Вернер погиб. Но в один из весенних дней в столовой появился незнакомый угрюмый летчик в теплом комбинезоне. Он спрашивал Анну Шеккер.

— Я Анна Шеккер, — подошла к нему Оксана. — Что вам угодно?

Летчик хмуро посмотрел на красивую официантку.

— Подполковник Вернер приказал мне разыскать вас и передать привет.

— Он жив? — радостно воскликнула девушка, но сейчас же ее радость сменилась тревогой. — Почему — подполковник? Майор Вернер? Может быть, вы спутали?

— Нет. Разве вы не знаете? Два месяца назад майору Вернеру присвоили чин подполковника. Он — заместитель командира полка.

— Боже мой, как я рада за Людвига. Где же он?

Лицо летчика стало более приветливым. Он устало улыбнулся.

— Я не могу вам этого сказать, фрейлен. Мы находимся на юго–востоке от вас.

— Но вы служите вместе с Людвигом? В одном полку?

— Да, подполковник Вернер — наш командир.

— А Хенниг?

— Хенниг — командир полка.

Оксана оглянулась с видом заговорщицы и сказала, понизив голос:

— Я знаю, где вы находитесь. Запорожье?

Летчик кивнул головой. Оксана предложила ему пообедать, но летчик отказался, сославшись на то, что ему нужно идти к самолету.

— Как же вы здесь очутились? — спросила девушка.

— Нас послали получать новые машины, мы перегоняем их на фронт, к себе в дивизию. На ваш аэродром сели, чтобы заправиться горючим.

— Как чувствует себя Вернер? Почему он мне не пишет?

Летчик пожал плечами.

— На это есть много причин, фрейлен. Возможно, он не хочет вас расстраивать.

— С ним что–то случилось? — забеспокоилась Оксана. — Может быть, он ранен?

— Нет, он не ранен, но… Вы знаете, что господин подполковник — единственный летчик в полку из всех, кто вместе с ним начал войну? Все остальные — погибли…