Николай Далекий - Ромашка.

Оксана закрыла глаза. Неожиданная победа не радовала ее. Девушка чувствовала, что надвигается более серьезная опасность. Кого захватит она своим грозным крылом? Что ж, Оксана давно ждала этого момента — слишком уж долго продолжалась идиллия Анны Шеккер. Всему бывает конец.

Подняв с земли платочек Людвига, Оксана направилась навстречу летчику. Ничего не сказав и даже не взглянув друг другу в глаза, они, точно по молчаливому уговору, пошли обратной дорогой, удаляясь от шоссе.

Стрельба на окраине давно стихла. Оксана насчитала около восемнадцати выстрелов. Видимо, при задержании кто–то оказал сильное сопротивление.

— Ну, ты довольна, Анна? — спросил Людвиг, не глядя на девушку.

— Вполне. Мы выполнили свой долг. Летчик хмыкнул.

— Особого удовольствия я не испытал. У этого сопляка была такая огорченная физиономия, когда он снова попал в колонну. Но ты была права — полицейский, несомненно, получил взятку и хотел выручить мальчишку.

— А как полицейский?

— Боюсь, что его дела плохи. Он… — Людвиг не договорил и пристально посмотрел вперед. — Гляди: что–то горит. Пойдем, там пожар.

Подполковник Вернер взял девушку под руку и торопливо повел туда, где за зеленью садов подымались черные клубы дыма. Оксана не стала его отговаривать. Она трезво оценила обстановку. Предложение пойти посмотреть пожар исходило полностью от Людвига. Что бы они там ни увидели и кто бы их ни увидел — на нее не может пасть подозрение. За все отвечает подполковник Вернер. Рядом с ним она чувствовала себя в полной безопасности…. Пылала соломенная крыша маленького домика, стоящего справа на самом краю улицы. Вокруг было пустынно, только возле домика за изгородью Оксана заметила мужскую фигуру с карабином на плече.

— Как странно, — удивлялся Людвиг. — Почему не видно людей, почему никто не тушит?

Оксана пожала плечами.

— Очевидно, уже нельзя потушить…

— Внутри кто–то есть, — слышишь?

Из открытых окон домика с сорванными, косо повисшими ставнями доносился стук, словно там рубили топором.

— Какое безразличие, — возмущался Людвиг. — Где соседи? Русские всегда так относятся к чужому несчастью? Какие все–таки скоты! О! Смотри…

Глаза у летчика расширились: за редкой изгородью из колючих ветвей акации лежал человек в сером пиджаке с протертыми на локтях рукавами, лежал ничком, уткнув окровавленную голову в пыльную траву. Он был мертв.

— Здесь что–то произошло… — сказала Оксана (ей нужно было что–нибудь сказать).

Стоящий у ворот полицейский, услышав немецкую речь и шаги, мельком, рассеянно взглянул на проходившего мимо офицера и девушку и, не отдав чести, отвернулся.

Из распахнутой двери на крыльцо, сильно нагибаясь, выбежал полицейский с потным, испачканным сажей лицом, таща ящик рации.

— Нашли, Петро? — крикнул тот, что стоял у ворот. Петро не ответил. Хватая широко открытым ртом свежий воздух, он поставил рацию на землю возле убитого.

Вслед за ним на крыльце горящего домика появились еще два полицая. Шатаясь, как пьяные, они несли худенькую девушку с толстыми длинными, наполовину распущенными светлыми косами. Белая кофточка на груди девушки была залита кровью, безжизненно покачивалась опущенная, голая по локоть рука… Девушку отнесли к изгороди и как–то медленно, осторожно, точно боясь причинить ей боль, опустили на землю. Один из полицейских, пожилой, грузный, сняв фуражку, смахнул ребром ладони пот со лба и, дико озираясь налитыми кровью глазами, тяжело вздохнул.

— Пойдемте! — тихо сказала Оксана и потянула за руку Вернера, замедлившего шаги и, видимо, собиравшегося остановиться. — Я не люблю смотреть на убитых.

— Да, да, — поспешно и как–то рассеянно согласился летчик. — Мне нужно немедленно явиться в штаб, сообщить. Ты видела рацию?

— Этот маленький зеленый ящичек?

— Анна, вот кого ты должна бояться и ненавидеть. В домике жили русские разведчики. Этот ящичек мог наделать нам много беды. Я уже слышал…

Летчик осекся на половине фразы — строжайшая тайна! «Что вы слышали?» — хотела было спросить Оксана, но вовремя удержалась. Ей уже не требовался ответ. Ясно, их разведка знала о существовании радиопередатчика. О таинственном радиопередатчике шли разговоры и в штабе полка, в котором служил Людвиг.

Вернер торопливо шагал по улице. Губы его были сурово сжаты, глаза стали строгими. Оксана думала об убитых. Девушку со светлыми косами она никогда раньше не видела. Она хорошо рассмотрела ее лицо. Мужчина в пиджаке с порванными рукавами также показался ей незнакомым. Очевидно, девушка была радисткой, а мужчина, по заданию Тихого, охранял ее. Это та группа, с которой был связан Тарас. Поняв, что гибель неминуема, они сами подожгли дом. Мужчина был убит, девушка, видимо, застрелилась. Рация была спрятана в подвале, полицаи нашли люк и вырубили замок топором. Вряд ли они еще раз полезут в горящий дом. Если там есть документы, вещи — они сгорят.

Выйдя на Степную, Людвиг остановился.

— Извини, Анна, я должен покинуть тебя. Мне нужно в штаб.

Едва девушка прошла сотню шагов, как с Дворянской на Степную вылетели две открытые машины, битком набитые офицерами. Это к горевшему домику спешили гестаповцы.

Четыре дня подряд никто из связных не выходил навстречу Оксане. Было похоже, что после трагедии, разыгравшейся у маленького домика на окраине Полянска, жестянщик Тихий забыл о существовании Анны Шеккер. Беспокойство девушки росло. Строя различные догадки, она пыталась разобраться в событиях последних дней и определить степень опасности, нависшей над всей подпольной организацией, руководимой Тихим. Однако предположения оставались только предположениями.

Бесспорно было одно: группа, обслуживавшая рацию, разгромлена. Один только Тарас Шумко сумел улизнуть. Впрочем, не будь рядом с Оксаной Людвига или откажись летчик–ас выполнить ее каприз, на этот раз отчаянный хлопец наверняка поплатился бы головой за свою или чужую ошибку.

О погибших подпольщиках Оксана старалась не думать. Зачем лишний раз терзать сердце? Они погибли, их уже нет. Самым искусным палачам не разжать уста тем, кто мертв. Нужно думать о тех, кто жив и должен продолжать борьбу.

Но тут одна за другой возникали мучительные догадки. Каково положение организации? Есть ли у нее запасная рация? Из всей подпольной организации Оксана знала только Тихого и связных. Но связных было пятеро, и в резерве оставался еще один — шестой… Не слишком ли много для одной рации? Еще при первой встрече с Тихим Оксана возражала против такого большого количества связных. Она предпочитала иметь одного–двух, но самых надежных. Каждый новый связной увеличивал риск. Жестянщик подумал и сказал ей тогда: «Так нужно. Все учтено и взвешено с точки зрения общего риска. Связные не знают и не должны знать друг друга». Довод Тихого показался Оксане неубедительным, она стояла на своем: «Будут знать связные друг друга или нет, положение от этого не меняется. Важно то, что все они будут знать меня в лицо». Тихий усмехнулся: «Не беспокойся. На связь выделяем верных людей. В случае малейшей опасности или даже подозрения на опасность любой связной как бы автоматически будет выключен из цепочки и исчезнет из города».