Николай Далекий - Ромашка.

— Тревога! В щели!! — заорал капитан Бугель, выскакивая из кладовой.

Да, это на аэродроме надрывно выли сирены. Гестаповец первый услыхал сигнал воздушной тревоги. Где–то рядом выстрелила зенитка; в столовой зазвенели разбитые стекла. Женский визг, топот ног, хлопанье дверей и выстрелы зениток слились в общий шум.

Маураха уже не было в зале. Оксана бросилась к раскрытому окну, в которое прыгнул гестаповец, и увидела, как он, пригнувшись и втянув голову в плечи, бежит вдоль каменной стены. Он заметил блиндаж и скрылся в нем. Девушка оглянулась. Дверцы кладовой были раскрыты настежь, столовая опустела. Прогрохотали первые взрывы бомб, и пол под ногами девушки качнулся. Отбросив поднос, она выпрыгнула в окно и побежала к блиндажу, в котором укрылся Маурах.

Аэродром обезлюдел. В нескольких местах горели самолеты. Земля то и дело вздрагивала, и к небу подымались быстро увеличивающиеся в объеме черные облака взрывов. Оксана увидела над головой пикирующий самолет с красными звездами на крыльях. На мгновение задержала на нем сияющий, тоскливый взгляд. От самолета оторвалась бомба, казавшаяся маленькой и черной.

Девушка прыгнула в темный зев полуразрушенного блиндажа, прижалась к земле. Свист, взрыв. Сердце колотилось в груди. Маурах был где–то здесь, близко…

Заброшенный, поросший бурьяном блиндаж сохранился еще с той поры, когда на Полянском аэродроме базировалась советская авиация. По–видимому, еще тогда бомба, разорвавшаяся где–то невдалеке, смела земляное прикрытие и повредила несколько бревен. Немцы блиндажом не пользовались: с тех пор как они захватили Полянск, советская авиация над аэродромом не появлялась. Всего неделю назад за зданием штаба были спешно выкопаны новые глубокие укрытия с выложенными кирпичом стенами. Оксана не сомневалась, что капитан Бугель и все официантки побежали туда.

Земля дрожала от взрывов все чаще и чаще. Тяжело дыша, Оксана вытащила браунинг и осторожно поползла вперед, стараясь рассмотреть что–либо в темноте.

— Кто?! — раздался испуганный голос.

Едва приметный луч слабого рассеянного света прорывался откуда–то сверху в блиндаж.

Оксана различила метрах в трех от себя какое–то белое пятно. Это было лицо Маураха. Не отвечая, она поползла к нему. Пятно исчезло, словно растворилось в темном затхлом воздухе блиндажа. Оксана догадалась, что гестаповец увидел и, может быть, узнал ее: он попал в блиндаж на несколько минут раньше, и его глаза уже привыкли к темноте. Девушка продолжала медленно продвигаться вперед. Вдруг она уже отчетливо увидела перед собой искаженное страхом лицо Маураха и вздрагивающее, направленное на нее дуло пистолета.

— Стой! Ни с места!! — закричал он изо всей силы.

Голос гестаповца покрыл свист бомбы. Она упала где–то рядом. Взрывная волна сорвала несколько бревен блиндажа и вместе с пылью, дымом в укрытие ворвался мутный солнечный свет. Маурах лежал, прижавшись к земле, судорожно сжимая в вытянутой вперед правой руке пистолет. Оксана ударила рукояткой браунинга по его пальцам и вырвала пистолет.

Гестаповец поднял голову.

— А–а–ааа!..

Первый же выстрел оборвал его дикий крик. Оксана выстрелила еще раз.

Маурах был мертв. Сверху на его голову сыпалась струйкой сухая мелкая земля.

Оксана перевела дыхание. «Теперь самое главное — не сделать ошибки». Она старательно вытерла пистолет фартуком, боясь, что на нем останутся следы ее потных пальцев, положила его рядом с рукой гестаповца и присыпала землей. Осмотрелась, спрятала в сумочку свой браунинг, подобрала оброненный на землю носовой платочек.

Советская авиация наносила мощный удар по Полянскому аэродрому. На смену отбомбившимся самолетам подлетали новые. Земля и небо были в дыму. Никто не видел, как в это время по аэродрому, среди разрывов бомб, бежала к горящему зданию штаба обезумевшая от страха девушка в белом фартуке.

…Наконец, прозвучал отбой воздушной тревоги. Бледные официантки с растрепанными волосами, помятыми и испачканными платьями выходили из убежища и, щурясь от яркого света, боязливо поглядывали на чистое небо. Среди них была и Анна Шеккер, такая же жалкая и бледная. Она сейчас же подошла к начальнику столовой и помогла ему очистить от пыли мундир.

— Господин капитан, все обошлось хорошо. У вас ни царапинки. Я так боялась.

Анна Шеккер давала возможность капитану Бугелю хорошенько запомнить и, если это потребуется в дальнейшем, подтвердить, что во время воздушной тревоги она находилась с ним в одном и том же бомбоубежище…

Если бы не шофер, оставшийся с машиной у ворот аэродрома, в этот суматошный день никто не стал бы разыскивать Маураха.

У коменданта аэродрома долговязого майора Вольфа было достаточно своих хлопот. Дизельные тягачи оттаскивали в сторону остовы сгоревших на земле самолетов, солдаты забрасывали землей воронки на взлетных дорожках, санитарные машины, подобрав раненых, свозили убитых.

Писари перетаскивали в подвалы — запоздалая предосторожность — штабное имущество.

Правая рука капитана Бугеля — Анна Шеккер, прикрикивая на девушек, торопливо наводила порядок в столовой. «Во всех случаях жизни нужно сохранять присутствие духа и оставаться на своем посту, — назидательно изрек начальник столовой, как только он отдышался от пережитого страха. — Наша война — вкусный обед». Высказав столь двусмысленный афоризм, Бугель удалился в кладовую и, плотно прикрыв дверь, занялся тщательными подсчетами. Ему не терпелось выяснить, сколько продуктов он сможет сэкономить на каждом убитом: мертвецы, согласно положению, продолжали числиться на довольствии до конца суток. Итак, впереди обед и ужин. Овощи в счет не идут. Но ветчина, жиры, какао, сахар… Кусочек приличный! Интересно, сколько убитых?

При налете погибло восемнадцать человек. Их свозили к обгоревшему с одного угла зданию штаба и клали в тени на траве рядышком. Капитан Бугель не стал подходить близко и издали подсчитал накрытые плащ–палатками трупы. Солдаты охраны аэродрома и зенитчики не в счет — у них своя кухня. Из экипажей самолетов погибло человек шесть. Неплохо! Двести граммов помножить на шесть…

Примчавшийся из города Людвиг Вернер застал Анну за работой. Девушка протирала тряпкой уцелевшие стекла в оконных рамах.

— Ну, слава богу, — сказал он, облегченно вздохнув. — А я, признаюсь, пережил из–за тебя несколько неприятных минут. Со стороны казалось, что здесь творится нечто ужасное, невероятное.

Оксана удивленно посмотрела на летчика.

— Неужели вы испугались, Людвиг? Я думаю, вы видели картинки и пострашнее. Помните, вы мне рассказывали, как вырвались из тучи над станцией, забитой поездами, и удивительно точно уложили все бомбы на цель.