Чингиз Абдуллаев - На грани фола

– Что потом? – спросил Дронго с окаменевшим лицом.

– Они начали объяснять, что я должен сделать, – продолжал Айдамиров, – предложили остаться. Даже сказали, что я могу вызвать сюда жену и сыновей. Но все должны знать, что именно я буду главным подозреваемым. Я ведь сидел рядом с погибшим, и поэтому меня можно легко подставить.

– Что еще?

– Бочкарев объяснил, что это только на время, пока команда не сыграет свои два матча с «Фейеноордом» или пока не найдут настоящего убийцу. Но мне нужно остаться здесь, чтобы гарантировать спокойный выезд команды.

– Он не советовал вам взять на себя вину за убийство Юхнина? – Дронго изо всех сил старался не нервничать.

– Нет, так он не говорил. Но я понял, что именно меня будут считать основным виновником случившегося.

– И вы согласились?

Ему так хотелось услышать отрицательный ответ. Так хотелось верить в человеческую порядочность, в достоинство настоящего мужчины. Но Айдамиров отпустил голову. И долго молчал. Дронго с грустью смотрел на сидевшего перед ним внешне такого сильного человека.

– Я согласился, – выдавил наконец Наим, поднимая голову.

– Согласились на что?

– Я останусь здесь, а они все уедут, – пояснил Айдамиров. – Им скажут, что меня задержали для окончательной проверки. Я вызову сюда свою семью за счет Бочкарева, он предложил мне все оплатить. И через месяц вернусь на свою работу в команде.

Дронго печально молчал.

– Бочкарев считает, что так будет правильно, – словно убеждая самого себя, продолжал Айдамиров, – и я с ним согласился. Нужно немного успокоить футболистов, чтобы они не подозревали в каждом из своих товарищей убийцу.

– Вы не подумали о том, что они начнут думать о вас? – спросил Дронго.

– Подумал, конечно. Но я ведь вернусь через месяц и смогу все объяснить, – снова тяжело вздохнул Айдамиров.

– Значит, Бочкарев убедил вас, что вы сможете вернуться в команду. А если убийцу не найдут? Об этом вы подумали?

– Как это не найдут? А кого найдут?

– Иногда бывают неудачи. Предположим, что убийцу не нашли. Через месяц вы возвращаетесь в команду, хотя Бочкарев может и солгать. Что тогда? Как вы будете общаться с футболистами, со своими товарищами? Что вы им скажете? Как вы будете работать? Клеймо подозреваемого в убийстве останется именно на вас, и только потому, что вы решили пойти на уступки Бочкаревым. А он действует под влиянием своей супруги, предложив подобный бредовый план.

– Все правильно, – опустил голову Айдамиров. – Только не забывайте, что у меня трое детей, за которых я отвечаю. Легко быть смелым, когда ты один и ни от кого не зависишь. Такую зарплату я нигде больше не получу, а воровать я так и не научился. Скажите, что я должен был ответить Бочкаревым?

– Не знаю, – выдохнул Дронго, – я действительно не знаю. Всю свою жизнь я призывал людей действовать по законам чести, не сдаваться, не уступать, отстаивать свои принципы. Но, похоже, иногда я бываю слишком нетерпим и слишком прямолинеен. У каждого человека своя правда и свое понимание собственного пути. Мне бы так хотелось, чтобы вы им отказали, чтобы они почувствовали всю низость своего предложения. Предлагать такое человеку, который полностью от них зависит, значит совершать двойную подлость. Они точно рассчитали, что вы не сможете им отказать, поэтому и предложили вам такой непристойный план.

– Я сам согласился, – ответил Айдамиров, поднимая голову, – меня никто не сажает в тюрьму и не выгоняет из команды. Я только останусь здесь на один месяц, а потом снова вернусь в команду. Что в этом плохого?

– Вы не знаете, что плохого?

– Знаю, – снова опустил голову Наим, – но у меня трое мальчиков. Я обязан поставить их на ноги. Я за них отвечаю. Мы только недавно купили квартиру в рассрочку и еще не выплатили всю сумму. У меня нет никаких сбережений, жена не работает, сидит дома с мальчиками. Что я мог им сказать? Уйти и хлопнуть дверью? Это не мой случай.

– Вы понимаете, что они просто вас использовали? Нашли темнокожего кавказца и решили подставить. – В последний момент Дронго заменил слово «чернозадого» на «темнокожего».

– Я не совсем темнокожий, – грустно пошутил Айдамиров, – есть еще бразилец Рибейро. Он вообще негр, или, как сейчас принято говорить, афроамериканец. Вы не думайте, что я такой глупый. Если борец, значит, тупой спортсмен и ничего не понимаю? Я все прекрасно понимаю. Но и вы должны меня понять. У меня нет другого выхода.

– Я вас понимаю, – грустно признался Дронго, – и не осуждаю. Пусть будет стыдно Бочкаревым, которые пользуются вашим положением. Но боюсь, что им стыдно не будет никогда.

– Они обещали взять меня обратно, – упрямо повторил Айдамиров.

– Верните мой телефон, – попросил Дронго.

– Какой телефон? – удивился Наим.

– Когда вы туда поехали, я дал вам свой телефон, – напомнил Дронго.

– Я о нем совсем забыл. – Айдамиров достал из кармана аппарат и протянул его Дронго.

Тот положил его на столик. Он ему был больше не нужен.

– Только вы никому об этом не рассказывайте, – попросил Наим, – ведь вы должны меня понимать.

– Должен, – согласился Дронго. – Идите к себе, скоро будет ужин. И постарайтесь не волноваться. Наверное, вы поступили правильно. Я не знаю, как бы повел себя на вашем месте.

– Правда? – с надеждой спросил Айдамиров.

– Да. – И Дронго заставил себя протянуть ему руку.

Оставшись один, он включил запись. Через какое-то время из динамика донесся голос Льва Евгеньевича:

– Садитесь, Айдамиров, мы должны с вами серьезно поговорить…

После ухода Наима Дронго прослушал всю запись, удивляясь цинизму Бочкаревых. Затем пошел принимать душ, словно для того, чтобы смыть всю грязь, с которой ему пришлось общаться. В конце концов он не обязан проводить это расследование. Пусть турецкая полиция ищет убийцу, а Бочкарев сам решает собственные проблемы. Но он понимал, что, в отличие от того же Бочкарева, не сможет спокойно оставаться в стороне, даже после своего разлада с президентом клуба. Собственное чувство справедливости не позволило бы ему ничего не предпринимать.

На часах было около семи, когда, переодевшись, он решил спуститься вниз, а заодно проверить, как себя чувствует Рэчел. Он спустился на ее этаж, позвонил в номер. Она открыла дверь, глядя куда-то в сторону. Видимо, она лежала на постели, уткнувшись в подушку, и лицо ее было еще опухшее от слез.

– Что вам еще нужно? – спросила Рэчел. – Вы уже добились всего, чего хотели.

– Я пришел узнать, как вы себя чувствуете, – с грустью произнес Дронго. – И не нужно так говорить. Я хотел только помочь…

– Считайте, что уже помогли. – Она оставила дверь открытой, как бы приглашая его войти, и прошла в комнату. Уселась на кровати, поджав под себя ноги. Он даже вздрогнул. Натали тоже любила так сидеть. Может, они действительно родственники? Он вошел в комнату, закрыл за собой дверь.