Брайан Аберкромби - Хофманн

Тальков выдвинул ящик стола и, достав регистратор, вытащил из него фотографию и протянул Хофманну. Тот долго молча смотрел на нее и затем вернул Талькову.

— Четкое изображение мужчины в маске. Лица не разглядеть, немудрено, что швейцарцы закрыли дело.

— Ну, ну. Не спеши. Можно, например, разглядеть костюм. Насколько я знаю, швейцарцы потратили немало сил, чтобы разыскать эту группу — но… безрезультатно. Мне же было несложно отыскать эту компанию. Мы могли большинство из них обезвредить — это были южноафриканские наемники. Но я установил еще кое-что. Я проконсультировался с несколькими специалистами, и мы все уверенно пришли к одному результату: у убийцы Добрунека один глаз стеклянный — левый! Это всего лишь слабая зацепка, но у меня было много времени для моего расследования. Короче: я нашел этого человека. Это англичанин, киллер, профессиональный убийца Джек Бринэм. Досадно, что мне до сих пор не удалось разузнать — кто был заказчиком. Что мне доставляло еще большую головную боль, так это местонахождение бумаг. То есть я хочу знать абсолютно точно: где микропленка?

Хофманн смотрел на него, морща лоб.

— Какая микропленка? Ты мне говорил, что в кофре были только бумаги.

— Ну, бумаги, в общем-то, не представляли никакой ценности и должны были на самом деле отвлечь внимание от истинного содержания этой фотосумки: в двойном дне находилась кассета с микропленкой, на которой были отсняты документы.

— Ты мне никогда не говорил, о каких документах идет речь.

— Среди прочего там были схемы советской космической станции, с которой можно поражать американские ракеты.

Хофманн подскочил в кресле.

— И ты говоришь об этом так просто, как будто это ничто, пустяк! А я об этом даже ничего не знаю!

— Ваши люди из Штази знают далеко не все. — Тальков ухмыльнулся. — Мы информируем наши братские страны не обо всем, что мы делаем. Вы тоже не сразу информировали нас об этих ребятках из ФРГ, этих борцах из «Фракции Красной Армии» и о том, как вы их используете.

Хофманн, протестуя, поднял руки.

— Стоп! Это нечестно. Все это личное дело Председателя Государственного совета. Я и в прошлый раз не мог сообщить тебе ничего конкретного. Я знаю только то, что мы их поддерживаем. А как широко мы их используем, я до сих пор не знаю. Я могу попытаться что-нибудь разнюхать. Но это сложно. Для этого мне нужно будет взять на крючок Мильке…

Тальков, рассмеявшись, прервал его.

— Хорошо, хорошо. Давай вернемся к нашей теме. Американцы заняты разработкой системы отражения наших ракет при помощи лазера. Но они не знают, что мы уже давно работаем над значительно более эффективным оборонительно-наступательным оружием, предназначенным для размещения на космических станциях. Испытания прошли многообещающе. Об этих планах, среди прочих материалов, и шла речь в микропленке.

— А зачем ты переправлял это на Запад?

— Хотел подстраховаться. Когда Леонид, мой друг и соратник, заболел, я стал искать возможность устроить себе на Западе своего рода страховку. И как всегда, попади эти материалы в чужие руки, для меня это было бы катастрофой. Но они пропали. А теперь я их снова нашел. Они в Лондоне.

— И все эти семь лет вы тихо и спокойно сидели?

— Ну нет! Но до недавнего времени они были недосягаемы и для заказчиков Бринэма. Они лежали на 800‑метровой глубине, на дне моря у американского побережья.

— Ну, ты даешь!

Тальков рассмеялся и встал. Он закурил новую сигарету и стал ходить взад и вперед от окна к столу.

— Вначале я шаг за шагом отслеживал все обстоятельства самыми окольными путями. Бринэм, видимо, догадывался, что в Базеле он урвал чрезвычайно дорогой товар. Он явно решил сделать бизнес, собственный бизнес, и отправил кофр не в Англию, а в Америку. Во время шторма в апреле 1977 года яхта, на которой находился кофр, затонула у американского побережья. Глубина большая, ее не стали поднимать. Официально Бринэм и не мог ничего предпринять, так как дело весьма секретное. А одновременно за ним следил и заказчик, желавший получить микропленку. Поэтому Бринэм залег. Заказчик, видимо, перестал выслеживать его на предмет выяснения — где спрятана микропленка, зачем делать работу, которую Бринэм и так сделал бы в своих личных интересах. Но это все домыслы, так как я не знал, кто является заказчиком. Во всяком случае, несколько месяцев назад группа водолазов, ныряльщиков стала пытаться поднять со дна золотые и серебряные сокровища испанского галеона. Сегодня я получил подтверждение, что на этом месте действительно лежит испанский галеон, однако он не мог иметь на борту никаких сокровищ. Зато яхта лежит поблизости. Я с минуты на минуту ожидаю фотографию Бринэма, запечатлевшую его на борту экспедиционного судна — насколько я знаю, это будет его первая у нас фотография… У меня от такого длинного рассказа во рту пересохло. Ты выпьешь со мною чаю?

Хофманн кивнул. Новости явно лишили его дара речи. Тальков снял трубку белого телефона и заказал два стакана чая. Пока ждали чай, оба молчали. Потом его принесли, и оба, также молча, стали пить. Затем вошел Гурбаткин и положил Талькову на стол фотографию. Тальков внимательно изучил ее и протянул Хофманну. Это было явное увеличение фрагмента какой-то фотографии. На ней был изображен человек, поднимающийся из трюма корабля. Можно было различить лишь голову — голова маленькая, характерные черты лица, глубокие складки, седые волосы, повязка на левом глазу и небольшой шрам над правым. Тальков снова сел за письменный стол.

— То, что я рассказал тебе, и то, что ты держишь в руках, — результат долгой, кропотливой работы и сложных расчетов. Я знаю, что Бринэм спрятал микропленку и находится сейчас в Лондоне. Мы должны теперь непременно ее заполучить.

Хофманн поставил стакан на маленький столик рядом со своим креслом.

— И для этого Хофманн должен отбыть в Лондон.

— Точно так, дорогой Ханнес, мы начинаем четвертую фазу, как будто семилетнего перерыва и не было. А теперь — о деталях.

Тальков снова полез в ящик письменного стола, достал зеленую папку, вынул из нее два документа и протянул Хофманну. Потом подошел к стенному шкафу в дальнем углу комнаты, рядом с железной кроватью, достал маленький серый чемоданчик, который положил на постель. Он повернулся к Хофманну и, когда тот взглянул на него, подмигнул:

— Игра начинается!

Сементов стоял у окна своего кабинета на третьем этаже здания КГБ на Лубянке и не отрываясь смотрел на бронзовую статую основателя советской тайной полиции Феликса Дзержинского. Когда раздался зуммер, он повернулся. Дверь, почти незаметная на фоне панелей красного дерева, которыми были обшиты стены, открылась, и в комнату вошел невзрачный светловолосый человек среднего роста. Алексей Мартоковский на добрых двадцать лет был моложе своего шефа, но этих людей связывала долгая и тесная дружба. Они молча пошли навстречу друг другу и пожали руки. Сементов знаком велел Мартоковскому остаться в пальто, вытащил из-под своего огромного письменного стола толстый портфель и махнул блондину рукой, чтобы тот следовал за ним. Оба молча покинули комнату. Сементов взял пальто, и они вышли из здания через боковой выход. Они пересекли площадь Дзержинского и пошли по улице имени 25‑летия Октября, к Красной площади. Когда они проходили мимо ресторана «Славянский базар», знаменитого, кроме всего, и тем, что в канун «смутного времени» именно здесь родилась идея создания театра МХАТ, Сементов нарушил молчание.