Дэвид Игнатиус - Банк страха

— Да, это все я знаю. Но что с ней случилось после возвращения в Женеву? Она погибла?

— Не думаю, хабиби. Разве что вы ее убили.

— Какого хера вы несете? — Он положил руку на плечо Али и посмотрел ему прямо в глаза. — Где она? Говорите же, черт возьми!

— Никто не знает, хабиби. Именно это я и хочу вам сказать. Айяд думает, что, может быть, вы знаете или ваш отец. Но у него нет информации об этой девушке Алвен.

— Что вы имеете в виду? Она не у Хаммуда?

— Нет! Именно это я и хотел сказать вам, акхи. У них ее нет.

— Но ее же схватили в Женеве. Они приходили в мой номер в «Интерконе». Бросили ее сумку, я сам видел.

— Это плохая информация! Действительно, Хаммуд пытался ее схватить, это верно. Но не схватил. Эта девушка Алвен в Женеве тоже убежала, и они ее так и не нашли. Поверьте мне. Когда Хаммуд это узнал, он застрелил одного своего охранника. Это не шутка. Они здорово пошумели.

— А семья Правителя? Они ведь тоже долго за ней гонялись. Может быть, она у них?

— И не у них. Я спрашивал Айяда. Конечно, семья Правителя за ней гонялась. Но и они не сумели. В конце концов родственники Правителя с Хаммудом сейчас целуются в обе щеки. Они теперь работают вместе. Так что если бы ребята Правителя ее поймали, то люди Хаммуда знали бы об этом. Но они ничего не знают.

— А кстати, где сейчас ошивается Хаммуд?

— Может, в Багдаде. Или на Кипре, или в Риме. Я слышал, у него новое дело, что-то связанное с удобрениями. Всякие химикаты. И кажется, он опять начал убивать людей.

— Но Лина не у него? — Сэм никак не мог в это поверить.

— Нет. Я уже вам сказал. Эта дама не в Багдаде.

— Она сбежала! — сказал Сэм. Он почувствовал огромное облегчение, словно тяжкое бремя горя и раскаяния, лежавшее на нем, сняли и сбросили в Сену. — Она жива. — На глазах у него выступили слезы, и он ничего не мог с этим поделать.

— Йа, хабиби. Почему бы и нет? — Али легонько толкнул его плечом, как бы в шутку.

— Тогда где же она? — Этот вопрос Сэм задал скорее самому себе, чем Али.

Палестинец-посредник снова подмигнул.

— Ну, ну, азим. Кончайте прикидываться. Вы сами можете это сказать Али.

— Что сказать?

— Где эта женщина Лина. Ведь это все игра, все ваши вопросы. Вы знаете, где она. Так сказал Айяд. Ребята Хаммуда думают, что она у вас. Вот почему они до сих пор ходят за вами и вашим отцом. Вот почему они все еще такие злые.

— Я? Вы что, с ума сошли? У меня ее нет. Еще минуту назад я думал, что она погибла.

Али снова подмигнул. Еще один цыганенок на роликовых коньках промчался мимо них, выехал на подъемчик и совершил прыжок. Али нагнулся к Сэму и зашептал ему прямо в ухо:

— А где деньги, хабиби?

— Кончайте пороть чушь, Али. Я же сказал, что заплачу вам.

— Я не про эти маленькие деньги. Это кошкины слезы. Ничего удивительного, что вы пообещали мне так много денег. У вас же теперь гораздо больше, а?

— О каких деньгах вы говорите?

— Не надо больше разыгрывать Али. И не забудьте своего старого, очень доброго друга теперь, когда вы так богаты. Может быть, вам нужен телохранитель? Я к вашим услугам. Вы даже можете не говорить Али, как вы их получили.

— Что получил? Кончайте травить, серьезно говорю.

— Деньги Хаммуда, хабиби. Я на многое не претендую. Айяд сказал, что вы не забрали всех денег Хаммуда, но довольно большой ломтик отрезали. Вы, наверно, очень умный, Амо Сэм. Как вам это удалось?

— Господи, она и деньги забрала! — Поняв это, Сэм расплылся в такой улыбке — от уха до уха, — что в ней, казалось, поместятся и солнце и небеса. — Как же она сумела это сделать, черт возьми?

— О’кей, вы продолжаете игру. Я не возражаю. Теперь вы богаты, можете делать, что хотите. Али будет вашим слугой. Абд-аль-Сэм. Почему бы и нет?

Хофман еще некоторое время пытался убедить Али Маттара, что никаких денег Хаммуда у него нет, но потом сдался. Пусть себе думает, что хочет. Он достал конверт с двадцатью тысячами долларов и вручил его палестинскому приятелю с условием, что если он услышит что-нибудь еще о местонахождении Лины Алвен, то позвонит немедленно. Потом Сэм вернулся к обветшалой твердыне собора, вошел под его темные своды и зажег благодарственную свечу.

Позже в больнице Сэм начал пересказывать отцу то, что узнал от Али, но Фрэнк оборвал его после первых же фраз.

— Она забрала деньги Хаммуда, — сказал он.

— Верно. Во всяком случае часть. Откуда ты знаешь?

Фрэнк поднял перевязанную руку.

— Ну конечно знаю. Какого хера, ты думаешь, они от меня допытывались в гостинице?

— Про деньги?

— Конечно. Все всегда сводится к деньгам. Они хотели знать, что твоя иракская подружка сделала с бабками Хаммуда.

— И ты отказался им отвечать?

— Нет… их мать, не отказался. Я бы им все сказал. Только я ничего не знал. А ты знаешь, что она сделала с деньгами?

— Нет, — ответил Сэм, помотав головой. — Она мне так и не сказала, что́ собирается делать. Значит, она от нас обоих улизнула. Ну, и как мы теперь избавимся от ребят Хаммуда?

— Деньги, — сказал Фрэнк. — Я уже тебе сказал. Все всегда вертится вокруг денег. Я всю жизнь пытался тебе это объяснить.

— Но у меня нет никаких денег.

— Это твои проблемы. Почему бы тебе не повидаться с этим своим засранцем дружком, саудовским принцем? У него денег достаточно.

— А как насчет тебя, папа?

— А мне и здесь хорошо, сынок. Я только что нанял новую сестричку. Какое мне дело, что ребята Хаммуда заглядывают в окно? Я потом об этом побеспокоюсь.

В тот же день появилась Грета, частная медсестра. Она была на редкость полногруда, и маленький белый халатик едва прикрывал ее тело — как верх, так и низ. Когда она нагибалась к Фрэнку поправить подушки или проверить пульс, ее грудь касалась его щеки. Фрэнк объяснил, что когда-то она действительно была медсестрой, а потом пошла работать в ночной клуб на Пигаль. В этот вечер Сэм решил, что ему пора домой.

На следующий день после возвращения в Лондон Сэм Хофман нанес визит в кремовый особняк на Гайд-Парк-сквер. Ему было противно вновь обращаться к принцу Джалалу, но другого выхода он не видел. Возле его дома на Норт-Одли-стрит снова дежурили люди из «мухабарата», как будто он и не уезжал, а обращаться к английской полиции было бесполезно. В Хитроу они заставили его ждать разрешения на въезд в страну почти два часа, а на следующее утро пришли к нему, чтобы задавать новые вопросы. Даже погода стала его врагом. Началась необычная для поздней весны жара. Грязный влажный воздух над Лондоном висел, словно густая туча пара. Люди сидели по домам и смотрели телевизор, прячась друг от друга. Хофману больше не к кому было обратиться. Он долго звонил в дверь принца Джалала; наконец охранник с квадратной челюстью открыл ему. Сэм заметил, что у него на боку висел в кобуре пистолет. Это было что-то новенькое.