Ежи Сосновский - Апокриф Аглаи

– Слушай, – говорил он, увлекая меня к лестнице, – времени у нас очень мало. Пианола играет, сторож будет думать, что это я и что мы там спокойно сидим. А теперь я тебе опять скажу, если тебе чего-то хочется, а потом окажется, что ты к этому совершенно охладел, борись с этим. Мы только посмотрим, как там выглядит замок.

Он держал меня за руку, словно мы были детишками из детского садика или педиками на свидании, и тащил наверх. Двери в обсерваторию со стороны коридора были заперты на обычный французский замок и к тому же явно не закреплены задвижками на пороге и притолоке, так как болтались от любого прикосновения. К ужасу моему, Адам отступил назад и шарахнул по ним всем корпусом. Со второй попытки он влетел внутрь. Теперь и десяток пианол не обеспечили бы нам алиби: я знал, что будет дикий скандал, но не представлял еще, до какой степени. Когда Адам, поднявшись по металлической лестнице, приглядывался к очередным дверям, у нас за спиной кто-то появился. Я обернулся. То были сторож и пан Драбчик собственной персоной.

– Что вы тут делаете? – осведомился Драбчик энергичным и резким голосом, какого я ни разу у него не слышал. Он был в костюме с чудовищным зеленым галстуком и распахнутом пальто; похоже было, что сторож вызвонил его с какого-то культурного мероприятия.

– Хотим осмотреть обсерваторию, – сообщил Адам, не поворачивая головы. – Я намерен устроить там космический концерт а-ля Жан Мишель Жарр.

– А вы, как обычно, пьяны. Как вам не стыдно! И еще нашего молодого коллегу увлекаете на эту скверную дорожку. Мне что, в полицию звонить?

– Видишь? Уже второй. – Адам наконец повернулся и сверху воззрился на Драбчика. – Но этот хоть заметил смену названия. Иди звони и отцепись от нас.

– Немедленно спускайся.

– А то что будет?

– Спускайся, – повторил Драбчик, и я остолбенел: он полез в карман и вытащил пистолет.

– Ах, так это тебя поставили караулить, – обрадовался Адам. Теперь мне стало совершенно ясно, что в кафе мне пришла не самая удачная мысль. Скорее, фатальная. – Я так и подозревал. Живешь ты рядом… Можно сказать, спишь и сторожишь. Подвал тоже ты охраняешь?

– Немедленно спускайся, и пойдем вместе в секретариат.

Драбчик не желал вступать в дискуссию.

– Спускайся, Адам, – весьма миролюбиво сказал я. Произнося эти слова, я окончательно протрезвел и, хоть не был уверен, что нам грозят неприятности с полицией за порчу дверей, но зато ни секунды не сомневался, что в следующем семестре мы не будем работать в одной школе с Драбчиком. Вопрос был только в том, на чью сторону встанет Пуэлла. На чью сторону она сможет встать.

– Уже спускаюсь. – Адам взглянул на меня и шел, уже не сводя с меня глаз. – А ты, кузен, не бзди. В конце концов, ничего не произошло, а за дверь я заплачу…

И тут он даже не бросился на Драбчика, а, скорее, пнул его, пнул в челюсть. Химик с окровавленным лицом отлетел к стене и сполз на пол. Потерял сознание. Пистолет упал к ногам сторожа, но, прежде чем тот успел нагнуться, Адам уже завладел оружием.

– Руки вверх, пан Фелек, – сказал он, – а ты, кузен, обыщи старичка. Может, у него с собой ключи.

– Адам…

– Войтек, давай не будем спорить. Мне ведь теперь все равно. Я должен туда попасть. Теперь уже должен. И у меня есть оружие, – он что-то поправил в пистолете, – но, в отличие от химика, я снял его с предохранителя. А ты сними с него пиджак и галстук… Свяжи его. Кляпа в рот не нужно, если желает, пусть кричит в свое удовольствие.

Я сделал то, что он велел, но руки у меня дрожали. Я предпочел не проверять, действительно ли Адам настроен так отчаянно и решительно, как выглядит. Я вытащил у Драбчика из кармана две связки ключей, связал ему галстуком руки за спиной, ноги обмотал пиджаком.

– Как следует, как следует.

Я обмотал как следует. Химик все так же был без сознания, галстук у него был весь в крови. Надо думать, он лишился зуба. И, наверное, не одного. «Ну Адам и врезал ему», – с каким-то идиотским удивлением подумал я. Я испугался, что Драбчик задохнется, и стал усаживать его у стенки, смутно припоминая, что лежа дышать трудней. Адам грубо отпихнул меня.

– Без телячьих нежностей, а то он тебя сейчас прихватит, и мне лишние хлопоты.

– Адам, ты что, не видишь, что ты ему сделал?

– Вижу, вижу. – Голос у него был как у автомата. – Давай подбирай ключ. Пан Фелек, руки можете опустить, но без глупостей. Вы человек разумный.

Я поднялся по железной лесенке и начал совать в замок ключи. Совладать с дрожью рук мне не удавалось, и потому продолжалось это страшно долго. Однако удивлялся я куда меньше, чем следовало бы. У меня просто не было на это времени. И отсутствовала дистанция. А кроме того, даже мне стало очевидно, что за дверью что-то кроется и вся эта идиотская ситуация вовсе не является конфликтом из-за вторжения на склад старых парт. Но когда предпоследний ключ из второй связки наконец повернулся, я увидел лишь продолжение пыльной лестницы, заставленной картонными коробками.

– Адам, даже если у них тут что-то и было, – пришибленным голосом сказал я, – то они все вывезли.

– На какие шиши? – усмехнулся Адам. – У Советов под конец не хватило денег даже на то, чтобы снять космонавта с орбиты, бедняга вращался вокруг Земли на год дольше, чем планировалось. А что уж говорить об этом. Что-то обязательно осталось. Пан Фелек, убери эти коробки с дороги.

Мы со сторожем подхватили первый ящик и чуть не перевернулись: он был пустой. Потому я ногой отшвырнул остальные и первым вошел в обсерваторию. Сторож щелкнул выключателем, Адам нервно схватил его за руку, но ничего страшного не произошло, только лампочки загорелись. Но и дальше был тот же склад рухляди: сплющенные глобусы, доски на треногах, деформированные модели геометрических тел. Адам у нас за спиной еще раз оглянулся на Драбчика, который потихоньку начал шевелиться и что-то бормотал.

– Задница он все-таки, – буркнул Адам и следом за нами поднялся наверх.

– Где ты отработал такой удар ногой? – поинтересовался я, а сам соображал, что же дальше.

Адам только пожал плечами и принялся перекидывать рухлядь. Какие-то вещи с ужасающим грохотом скатывались по металлической лестнице.

– Слушай, некогда. Сюда может еще кто-нибудь припереться. О!

И я тоже воскликнул: «О!», потому что за кучей ломаных стульев открылся какой-то пульт со множеством клавишей, рычажков, лампочек. Адам протолкался поближе, локтем сдвинул остатки хлама и наклонился над устройством. Оно оказалось куда больше, чем нам показалось поначалу, и занимало три стены обсерватории. Справа оно оскалилось черно-белой клавиатурой, смахивающей на клавиатуру небольшого синтезатора.

– Пан Фелек, что это? Вы когда-нибудь это видели?