Анатолий Чехов - Тропа Кайманова

— А теперь я хочу говорить только с вами, господин обер-лейтенант. Без свидетелей.

— Аббас-Кули, проверь посты на крепостном валу, — давая понять, что спектакль продолжается, сказал Флегонт. Но в голосе его звучал не только наигрыш.

Понял это и Аббас-Кули. Взглянув на Флегонта, он, едва скрывая охватившую его озабоченность, вышел из подземелья.

Враги шли на переговоры — это уже немалый выигрыш!

В подземелье остались Флегонт с Яковом да у входа двое безмолвных часовых с немецкими автоматами наперевес.

— Надеюсь, тема переговоров понятна, господин обер-лейтенант? — спросил Яков.

— Что ты предлагаешь?

— В вашем положении самое разумное сдаться в плен.

— Кому?

— Пока мне... И чем скорее, тем для вас лучше.

Флегонт не удивился предложению Кайманова. Некоторое время он изучающе глядел в лицо Якову, что-то обдумывал.

— А гарантии?

— Никаких. Но добровольная сдача в плен даже с такими «заслугами», как у вас, оставляет надежду на жизнь.

— Тогда зачем мне, командиру отряда в сто сорок сабель с достаточным количеством пулеметов и боеприпасов, сдаваться в плен?

— А что вам остается делать? Проиграна не эта ваша операция. Вы еще поскачете и постреляете. Проиграно главное: ваша ставка на падение Сталинграда! А это, считайте, почти все.

— «Почти» все же остается, Яша, — спокойно сказал Флегонт.

— Ненадолго. Сталинград выстоял. И война теперь покатится обратно. Может, победа придет не завтра и не послезавтра, но она обязательно придет. А вам решать сегодня, где вы окажетесь, когда рухнет ваш проклятый рейх.

— Подумаю, подумаю, Яша. Спасибо, что предупредил, по-доброму, по-родственному, — с иронией отозвался Флегонт. — Я тебя принял, как родного. Ты мне правильные слова говоришь, предупреждаешь. Не первый раз выручаешь. Я знаю, следы мои в ауле Карахар и на кладбище Даугана мимо твоих глаз не прошли... Ты меня пощадил, не стал догонять, пришла и моя очередь тебя выручить...

— Ну это совсем не так было, — возмутился Яков. — Там давность следа была больше полсуток при таком движении на дороге...

— Понимаю, понимаю... — Флегонт усмехнулся. — А кто поверит? Все скажут: «Знаменитый следопыт Кара-Куш все следы узнает, кроме следов своего бывшего отчима».

Яков решил не отвечать.

«Ну это вам так не удастся, господа хорошие», — подумал он.

О следах Флегонта он докладывал полковнику Артамонову, записал свои предположения в журнале службы Дауганской заставы. Мордовцев границу не нарушал, появился из тыла, в тыл и ушел. Кайманов мог просто ошибиться, зная о том, что Мордовцев репрессирован... До сих пор в следах не ошибался...

Все это мгновенно промелькнуло в мозгу Якова. Он понимал, что логика в словах Флегонта все-таки есть.

— Вот когда поглядишь попристальнее, Яша, — продолжал Флегонт, — что кругом тебя делается в мире, душа заходится!.. Несчастные люди! Такую беду, такие мучения свалили на свои головы! Каждый гребет к себе, а что получает? Три аршина земли и два в глубину... Возьми меня... Только и узнал человеческое счастье, когда несколько лет с Глафирой Семеновной пожил.

Яков впился ногтями в ладони: такое кощунство в лирическом тоне и святой бы не выдержал.

Флегонт понял, что хватил лишнего, но говорил он, видимо, искренне. Лицо его впервые за все время, что знал его Яков, показалось вдруг старым и усталым, как будто Мордовцеву сразу прибавилось с десяток лет. Доконало-таки его известие об окружении фашистских армий под Сталинградом!

— Серебро в голове, это уже повестка с того света, — продолжал Мордовцев. — Говорят, готовясь к смерти, твори добро...

— А убийство Айгуль и Эки-Киз в Карахаре тоже добро? — спросил Яков.

— Ты военный человек, знаешь, что такое приказ, — жестко сказал Флегонт. — К слову сказать, не я убивал.

— Но по вашему приказу. А кто, если не секрет?

— Этот разговор не нас касается и не ко времени, — ушел в сторону Флегонт. — Скажешь, ты не убивал?

— Кого и во имя чего? Женщин и детей — никогда. Уж верно говорят, Флегонт Лукич: «Змея не ведает своих изгибов, а шею верблюда называет кривой».

— Насчет змеи не знаю... А только сейчас всех убивают, невинных тоже. Сколько народу гибнет! Ради чего? Каждый хочет себе побольше захватить!

— А то, что мы на нашей земле с немцами бьемся, тоже «побольше захватить»? — спросил Яков.

— Эк тебя в политику волокет, — недовольно заметил Флегонт. — Политика, она, брат, там, наверху. От нас далеко. Есть кому об ей подумать... А наши дела тут...

Он похлопал себя квадратной ладонью по загорелой шее.

— Ладно... Я сам позаботился насчет гарантий, — продолжал Мордовцев, — написал твоему начальнику. Вот, слушай... «Господин полковник! Сим письмом удостоверяем, что Яков Кайманов был у нас, и ни один волос не упал с его головы. Накормили мы его, напоили и отпустили с богом к своим. Надеемся, что так же поступите и с нами, коли мы попадем к вам...» Дальше подписи... А здесь вот ты подпиши, что все подтверждаешь. Как только подпишешь, так и валяйте себе с Баратом на все четыре стороны. А письмо он отвезет, хоть и следовало бы его повесить за Закира. — Флегонт кивнул на молча сидевшего у глинобитной стены Абзала. — Двух провожатых ему дам, — добавил он. — Ты, к примеру, провожатых не послушаешь, заведешься с ними драться, а он послушает, потому как жить хочет и вину за собой знает...

Яков смотрел в крепкое лицо Флегонта, стараясь понять, всерьез они с Аббасом-Кули думают, как это было сказано за трапезой, очернить и уничтожить его этим письмом?

«Пусть как хотят, так и думают, — решил он. — Главное, вырваться отсюда, а там командование разберется...»

И Яков размашисто поставил свою подпись.

— Ну вот и ладненько, — сказал удовлетворенно Флегонт. И обернулся к Абзалу: — А ты поторопись. Пора ехать. Кони и проводники ждут тебя.

Абзал, не веря, что его отпускают, молча смотрел на Якова, что, мол, скажет старший лейтенант.

— Поезжай, — разрешил Кайманов, — к утру будешь в Карагаче. Не знаю, удастся ли нам вырваться...

— А чего ж не удастся? Бумажку ты подписал и поедешь, — обнадежил Флегонт. — Нам от тебя больше ничего не надо.

Абзала увели. Ушел из подземелья и Мордовцев. Медленно потянулись минуты и часы.

Яков уже ругал себя, что поддался на провокацию Мордовцева, решив, что тот в чем-то его надул, но через некоторое время Флегонт появился вместе с Аббасом-Кули.

— Пора, — сказал Флегонт. — Поднимемся теперь наверх.

После сумрака подземелья яркий солнечный свет ударил в глаза, заставил зажмуриться. И все же Кайманов чуть ли не раньше своих врагов поднялся на крепостную стену и, напрягая зрение, осмотрелся. Он увидел курившуюся по ветру мелкую песчаную пыль на гребнях дальних барханов, а за шлейфом пыли ему почудился то ныряющий в низины, то поднимающийся на увалы конный отряд.