Владимир Царицын - Операция Змей

- Этих роботов, как ты верно назвала клонов, никто и никогда не должен производить, - покачал головой Дантист. – Человек может появиться на свет одним-единственным способом - естественным. А Штольц маньяк и пре-ступник. Преступник против человечества. Он должен быть остановлен. – Дантист обнял Бажену и честно посмотрел ей в глаза. – Да, я шпион. Но если существует понятие «шпион, который борется со злом», то я именно такой шпион.

Дантист поведал друзьям о проведенной им вербовке Бажены, оставив со-общение в тайнике.

Все выходные и последующая за ними неделя прошли в работе по сбору информации и ее переносу на электронный носитель. Функцию электронной обработки собранных спецагентами сведений взяла на себя Бажена, контроль над которой со стороны Штольца был минимальным. Материала оказалось вполне достаточно, чтобы раздуть грандиозный скандал, но передать информацию ожидающему на Минданао Зинке случая пока не предоставлялось. Запасов пищи и питьевой воды, привезенных Ченом из Илии хватило бы еще на пару недель, а это означало, что отправлять катер на Минданао смысла нет.

Пользуясь временным перерывом, рыжий скандинав объявил, что дизельный двигатель катера требует ревизии и ремонта. Получив согласие Штольца, он оперативно его разобрал, разложив по палубе узлы и агрегаты. Кстати, скандинав оказался филиппинцем английского происхождения, неплохим парнем и звали его Джозефом. Дантист легко с ним сдружился, покорив моряка познаниями в мореходном искусстве. Для этой цели он сочинил легенду о том, что в юности увлекался парусным спортом и изучал навигацию.

Скиф учил клонов драться, не забывая, однако, что им вполне достаточно освоить только классическое каратэ, дополнительные приемы и нюансы боев без правил им знать было совсем не обязательно. Штольц был очень доволен своим новым инструктором. Они с Ченом часто заходили в спортзал и подолгу наблюдали за его тренировками.

Чен как и следовало ожидать не простил Скифу своего позорного поражения. Однажды, подойдя к Скифу вплотную и злобно посмотрев ему в глаза, китаец тихо прошипел:

- Наше кумитэ еще не закончилось, русский…

Скиф в ответ даже пожимать плечами не стал, его лицо оставалось как всегда беспристрастным.

Особенно тяжело давалось вынужденное безделье Аристократу. Штольц практически не давал ему никаких заданий. Аристократ от нечего делать по-пытался сдружиться с Пиратом, но тому было некогда - он прилагал все усилия, чтобы затащить в свою постель фрейлейн Вибе. Где бы та ни появлялась одна без Штольца, Пират выскакивал как чертик из табакерки и начинал с ней заигрывать. Герцогиня неоднократно давала ему понять, что шансов у сеньора Луккини никаких, но он все равно не унимался. Эта настойчивость раздражала Аристократа и у него чесались руки свернуть итальяшке шею. Пришлось Аристократу переключиться на Шерифа и начать пить с ним виски. Но если Шериф надирался как свинья, то Аристократ, выпивая не меньше, а может и больше Генри Сулла, совершенно не пьянел. Ему помогали специальные таблетки и богатырское здоровье. Однако Аристократ подыгрывал Пирату, притворяясь пьяным.

Дантисту скучать было некогда: первую половину дня они со Штольцем проводили в «инкубаторе», наблюдая за тем, как клоны проходят фазы своего развития, во второй половине дня они обычно работали над усовершенствованием будущих партий клонов, либо вместе в коттедже Штольца, либо каждый за своим компьютером. Он уже неплохо разбирался в процессе, генная инженерия ему даже понравилась, открылась с неизвестной стороны. Работая, Дантист увлекался, вникал в суть многих проблем и думал о том, что если бы он не стал шпионом, то генетика могла явиться той самой наукой, которая не казалась бы ему скучной.

На десятый день пребывания на острове Дантист принял участие в «родах» очередной партии клонов. Весь день без перерыва на обед они вдвоем со Штольцем извлекали созревших клонов из саркофагов, обрезали им пуповины и отсоединяли провода от вживленных электродов. Группа зверьков от-возила новоиспеченных пока еще беспомощных боевиков на каталках в соседний ангар и размещала их там. Потом два дня они с доктором наблюдали за заживлением мест соединения клонов с источником, адаптацией новорожденных к новой для них воздушной среде и за процессом перевода на обычную пищу. На третий день после родов к проверке их интеллектуального со-стояния приступила Бажена Яржебинска, а Штольц со своим ассистентом провели перевод второй группы клонов из детского сада в последний зал. Эмбрионы в первом зале уже вполне оформились и были похожи на человеческих семимесячных младенцев. Перевод их в детский сад Штольц планировал провести сразу после возвращения с Илийской свадьбы.

Дантист все ночи проводил с Баженой. В перерывах между любовными утехами они подолгу разговаривали, не опасаясь быть подслушанными Штольцем. Сначала Штольц был удивлен странным романом молодых людей (Лунатик постоянно докладывал ему о ночных отлучках Александра), но по-том видимо решил, что герр Тихофф просто жалеет девушку, испытывая к ней сострадание, свойственное его сентиментальной немецкой натуре, и перестал обращать на их связь внимания.

Однажды, в одном из их ночных разговоров, Бажена спросила Дантиста:

- Когда вы со своими друзьями закончите здесь свою работу?

- Скоро, маленькая, - ласково ответил Дантист.

- И тогда ты покинешь меня?

- Мы уедем вместе.

- Обещай мне, - попросила девушка, - обещай, что не бросишь меня. Мне осталось очень мало и это время я хочу быть с тобой.

- Обещаю, что никогда не брошу тебя. Мы уедем в Европу. Ты будешь лечиться в клинике. У меня есть кое-какие сбережения. Ты вылечишься…

- Нет. Я не вылечусь. Я больна уже год, даже больше. Мне осталось со-всем чуть-чуть. Если бы я начала лечиться сразу, в самом начале, тогда, быть может, я бы прожила еще полгода, максимум год… Но тогда я не хотела жить, а сейчас… слишком поздно…

Бажена разрыдалась.

- Если бы… если бы я только знала, что встречу тебя, - говорила она сквозь слезы, - я бы делала все, чтобы хоть на месяц, хоть на день, хоть на мгновение быть подольше с тобой. Если бы я только знала, что в моей жизни может случиться такое счастье… Я очень хочу жить… сильнее, чем тогда хо-тела умереть…

Дантист молчал, он проклинал себя и свою жизнь за то, что ничего не может изменить. Даже если сейчас он забудет о долге, о своем задании, если он бросит все, заберет Бажену и уедет с ней, куда глаза глядят, то итог будет все равно один.

- Я еще хочу попросить тебя, - Бажена уже успокоилась и говорила спокойно. – Когда я умру, я хочу лежать там. С папой и мамой.