Евгений Иванов - Записки опера особого отдела

— Очень жаль, — произнес Чернов, и, пожав ему руку, добавил:

— Если вдруг что, я могу рассчитывать на Вашу помощь?

— Конечно, товарищ майор, чем смогу, обязательно помогу, — он надел шапку и, попрощавшись, вышел из кабинета.

Чернов долго смотрел ему в след и думал, какими разными бывают люди, вспоминая вчерашнюю беседу с майором Логвиненко. Почему, при одних и тех же обстоятельствах, один ведет себя агрессивно, а другой излучает полное понимание и доброжелательность. Одному 28 лет, он летчик, майор, «белая кость» и впереди — радужная перспектива по службе. Второй капитан, и возраст — далеко за тридцать, по армейским канонам — «мазута» — технарь, чью карьеру на флоте можно считать завершенной. А наряду с этим, первый — амбициозен, ершист и заносчив. Второй — гармоничен, отзывчив и доброжелателен. Было бы не удивительно, если б все было наоборот.

Однако, Чернов не долго находился в состоянии умиротворения от общения с Ковальчуком. За годы службы в контрразведке он научился относиться к людям по принципу «доверяй, но проверяй». В семье, школе, в комсомоле его воспитывали совершенно по-другому, и прививали иные ценности, но специфика работы внесла свои коррективы. Нельзя сказать, что это был правильный подход. Но, тем не менее, благодаря такому отношению к людям, он стал более лояльным к их слабостям, даже предательство и обман стали восприниматься совсем по-другому, нежели прежде.

Игорь набрал номер телефона строевой части полка и ему сразу же ответил матрос — писарь. Чернов представился и спросил:

— А где начальник строевой части?

— На докладе у командира, — бойко ответил писарь.

— А журнал учета отпусков личного состава у тебя далеко? — поинтересовался Чернов.

— Нет. Под рукой.

— Тогда посмотри, пожалуйста, когда капитан Ковальчук находился в отпуске, — попросил его Игорь.

— Одну минуту, — буркнул матрос и через несколько секунд сообщил, — по журналу числится с 22 января по 8 марта.

Чернов поблагодарил матроса и отключился. Он пересел в кресло и стал рассуждать. Поджог домика с формулярами произошел в ночь с 12 на 13 февраля, Ковальчук в это время действительно находился в отпуске. Попытка поджога склада была предпринята 9 марта, то есть, в первый день после окончания отпуска. Подготовиться так быстро к совершению преступления он не мог, да и появление возле склада в тот день оказалось случайным. Если б капитан Лукьянов его не попросил подвезти, то в тот день он бы там и не оказался. Выводить из строя свой вертолет перед боевой службой, а потом в спешном порядке его восстанавливать? Тоже не логично.

Ничего не оставалось, как побеседовать со старшим лейтенантом Игнатовым. Игорь, как мог, пытался оттянуть общение с этим человеком. По роду службы ему приходилось влиять на судьбы на людей и порой не всегда позитивно. Поэтому, в глубине души, Чернов испытывал чувство вины перед этим офицером, но успокаивал себя тем, что в какой-то степени помог избежать ему нежелательного пребывания на корабле, хотя и не самым лучшим способом. Он не стал вызывать его в кабинет, а сам переоделся в техническую форму и пешком выдвинулся на аэродром.

Март близился к завершению, но в Заполярье еще ничего не напоминало о завершении зимы, разве что, солнце стало подниматься выше и заметно оживились воробьи возле жилых домов. Стоял прекрасный безветренный день, ярко светило солнце, и настроение Игоря соответствовало природе. Любуясь дикой красотой Севера, он не заметил, как оказался на аэродроме. На следующий день были запланированы полеты, и поэтому весь технический состав работал на технике или расчищал от снега стоянку. Чернов посмотрел по сторонам, возле вертолетов Игнатова не оказалось. Он зашел в эскадрильский домик и увидел того заполняющим за столом формуляр вертолета.

— Добрый день, — поздоровался Чернов.

Игнатов испуганно посмотрел по сторонам и молча кивнул.

— Сергей, я хотел бы задать тебе несколько вопросов — обратился к нему по имени Игорь.

— Здесь? — уточнил Игнатов, — или пойдем к Вам.

— А зачем идти ко мне? — не понял Чернов, — не будем терять времени.

— Ну, я думал, что после разговора, Вы меня куда-то повезете, — несколько оживился старший лейтенант.

— Ах, вот Вы о чем? — улыбнулся Чернов, перейдя в общении с собеседником на «вы» — Пока нет на то, оснований. Но, если хотите сделать чистосердечное признание, то пойдем ко мне.

Тогда лучше здесь, — более спокойным тоном ответил техник, — что Вас интересует?

— Для начала, давай перейдем на «ты», так легче общаться, — предложил Чернов, — Тем более, что мы почти сверстники.

— Я не против, — согласился Игнатов, — спрашивай.

— Расскажи, пожалуйста, как проходил рабочий день в эскадрилье, накануне крайнего происшествия. Может быть, кто-то из посторонних крутился возле вертолета Ковальчука? — спросил Игорь.

— Может, кто-то и крутился, я не обращал внимания, своей работы хватало. Но для того, чтобы бросить болт в редуктор, нужно как минимум залезть на кабину вертолета, а там, кроме Ковальчука, я не видел никого.

— Но, согласись, — примирительно сказал Игорь, — Ковальчуку нет смысла выводить из строя свой вертолет накануне боевой службы.

— А мне, можно подумать, есть смысл. Сделали из меня террориста на ровном месте. Людям в глаза стыдно смотреть. Все шарахаются от меня, как от прокаженного, — недовольно произнес Игнатов и вытер рукавом нос.

— Это ты о чем? — не понял Чернова.

— Да все о том же. Сейчас все считают, что это я сделал в отместку за то, что меня сняли с боевой службы. А мне эта боевая служба, как кость в горле, — с дрожью в голосе начал рассказывать офицер, — Я этих кораблей боюсь, как черт ладана. Когда нахожусь на палубе, я постоянно опасаюсь, что свалюсь за борт, а когда не вижу берега, у меня просто начинается внутренняя паника. В каюте я, вообще заснуть не могу, у меня клаустрофобия. Знаешь, многие после училища хотели попасть на флот из-за красивой формы, а я этим никогда не болел. Я родом из Подмосковья и служить хотел в Средней полосе России. Здесь для меня все чужое. Не о такой службе я мечтал в училище, совсем не о такой.

Игнатов на минуту замолчал, тяжело сглотнул, а затем, посмотрев в глаза Чернову, сказал:

— А что касается рабочего дня накануне ЧП, то к вертолету Ковальчука я не подходил, с аэродрома уезжал вместе со всеми на дежурной машине. А Вася в это время зачехлял вертолет сам, он в тот день на аэродром приезжал на своем автомобиле. Поэтому и возвращался самостоятельно. Так что его и спрашивай, кто ему помогал после нашего отъезда.

Игорь задумался. Получался замкнутый круг, по словам Игнатова, вывести из строя вертолет мог только сам Ковальчук, при этом он меньше, чем кто-либо другой, был в этом заинтересован.