Владимир Быстров - Царская охота

Полтора десятка километров, отделявших Хотынь от райцентра, он проскочил быстро, и теперь ехал по центральной улице, внимательно вглядываясь в редкие вывески на домах по обеим ее сторонам. Характерную зеленую вывеску Сбербанка Алексей заметил еще издали и, припарковав машину рядом у обочины, торопливо зашел внутрь. У стоявшего в глубине зала банкомата стоял всего один мужчина в камуфляжном костюме и коротких резиновых сапогах – обычной для большинства сельских мужиков одежде. Алексей стал за ним и, изредка поглядывая через его плечо, терпеливо дожидался, пока тот закончит свои манипуляции. И вдруг фигура стоявшего перед ним человека показалась ему хорошо знакомой. Холодея от неожиданной догадки, он тихо и неуверенно спросил:

– Леонид?... Ленька?...

Мужчина заметно вздрогнул и, не поворачивая головы, невнятно пробормотал:

– Обознались, гражданин!

После чего небрежно сунул полученные купюры в бумажник и быстро вышел из зала наружу. Алексей растерянно проводил его взглядом…

Добравшись, наконец, до Хотыни, Алексей был поражен произошедшими в ней переменами. На месте старых, полуразвалившихся заброшенных изб красовались небольшие дачные домики всех возможных конструкций и архитектурных решений. Там же, где их еще не было, уже тоже высились штабеля досок, бруса, кучи песка и щебня, вовсю кипели строительные работы. Во дворах либо рядом с ними у дороги стояли автомобили хозяев дач, с подмосковными или московскими номерами. Реже встречались номера тверские, а кое-где можно было заметить и питерские.

Притормозив у одной из дач, Алексей вышел из кабины и подошел к занятому покраской калитки мужчине средних лет в ярких длинных шортах:

– Простите, тут когда-то жил один старик, Иван Алексеевич… Не подскажете, как его найти?

– Извини, дорогой, приезжие мы, дачники, из Москвы… Да только местных тут, насколько знаю, уже не осталось! А где он, говоришь, жил?

Алексей посмотрел по сторонам, с трудом узнавая местность:

– Кажется, там, ближе к реке!

– А, знаю! – обрадовался мужчина, довольный, что может чем-то помочь. – Там сейчас тоже наши, москвичи живут. Они этот участок давно уже купили, лет пять назад! А старик, наверное, или умер, или в город, к родным перебрался.

Алексей поблагодарил его и уже собрался, было, вернуться за руль, но остановился и задал еще один вопрос:

– А тот вон домик… он чей?

Он указал рукой на свой собственный дом, выделявшийся среди других крайне запущенным, неухоженным видом.

– Да, ничей! Уже многие им интересовались, хотели купить участок, да только хозяев найти не могут! И в администрации тоже ничего не знают… Сейчас, вот, решили дать объявление в газету и, если хозяева не объявятся, то администрация его изымет. А после уже и купить можно будет. Так что, если интересуешься, подъезжай ближе к осени!

Заходить в свой дом Алексей не захотел. Отогнав машину в конец деревни, где к реке вел широкий и пологий спуск, он снял с багажника лодку и отволок ее на берег. Затем поднялся назад к машине, выгрузил рюкзак с едой и рыболовными принадлежностями, чехол с удочками и спиннингом, и, закрыв машину, вернулся на берег. Погрузив в лодку весь свой нехитрый багаж, оттолкнул ее от берега, завел подвесной мотор, и вскоре уже деревня осталась далеко позади, а затем и вовсе скрылась за поворотом.

Спустившись ниже по течению на километр-другой, Алексей заглушил мотор, достал из широкого чехла обе удочки, разложил их на всю длину и уже собрался закинуть в воду, когда вспомнил, что не приготовил наживку. С досады попытался сплюнуть за борт, но сделал это так неловко, что угодил прямо на туго накачанный борт лодки. Еще более раздосадованный происходящим, он со вздохом зачерпнул ладонью воды из реки и тщательно смыл свой плевок. Причина плохого настроения, как он уже догадался, крылась вовсе не в переменах, встреченных им в некогда хорошо знакомой и любимой старой деревне. И даже не в том, что не застал в живых старика. Все это были события, хоть и не слишком приятные, но понятные и естественные. Тревогу и беспокойство вызвала та странная встреча в райцентре. Он вновь и вновь пытался восстановить перед глазами фигуру стоявшего у банкомата мужчины. Но чем упорнее он пытался ее вспомнить, тем расплывчатее и туманнее она становилась. И если поначалу он был почти полностью уверен, что перед ним стоял именно Ленька Быков по прозвищу "бычок" – старый и верный студенческий друг и сосед по общежитию – то теперь сомнения стали пересиливать первое впечатление. "Нет, правильно сказал этот мужик – обознался я, о-бо-знал-ся! Просто фигура очень похожа…"

Он полез в нагрудный карман куртки, вытащил из него небольшую плоскую флягу и, заранее сморщившись, сделал небольшой глоток. Чешская "зубровка" привычно обожгла глотку и ударила в нос терпким ароматом полыни. Пошарив в рюкзаке, достал большую пластмассовую кружку, зачерпнул из реки воды и крупными глотками с наслаждением выпил. После городской, водопроводной, чистая и прозрачная речная вода показалась особенно вкусной. "Зубровка", тем временем, уже добралась до желудка, обдала его жаром и, всё ускоряя свой бег, вместе с кровью заспешила по жилам. В голове Алексея слегка зашумело, настроение заметно улучшилось. "Ну, и ладно!" – вслух произнес он. – "Теперь можно и рыбалкой заняться!"…

Появление в деревне отца Глеба поначалу ничем особым отмечено не было. Ну, разве что одним, на первый взгляд несущественным, но крайне важным для людей сведущих, обстоятельством. Дело в том, что все прежние переселенцы – а на тот момент в деревне проживало уже более десятка семей – прибывали сюда, как правило, либо летом, либо, на крайний случай, ранней осенью. И это было вполне оправдано. Причины, толкнувшие их на столь радикальное решение, могли быть – и, разумеется, были! – разные и в каждом случае свои, уникальные. Но выбор времени и места добровольного ухода от цивилизации всегда подчинялся главному правилу: и время, и место, в первую очередь, должны были позволить людям обеспечить себя самым необходимым – крышей над головой и пищей для пропитания. Решившиеся на столь рискованный шаг люди отлично сознавали, что помощи теперь ждать будет неоткуда. И, согласитесь, решать эти проблемы в далекой, затерянной в лесах деревушке, значительно проще в теплое время года. Попутно заметим, что именно этим во многом и объяснялись причины, по которым в деревне практически никогда не появлялись "бомжи" в привычном, обыденном значении этого слова. Обитатели городского "дна", как никто другой, понимали, что, даже не имея обустроенного, комфортного места жительства и постоянного источника дохода, выжить в крупном городе несравнимо легче, чем в самой благополучной деревне, где благополучие это создается исключительно собственным и весьма тяжелым трудом.