Алистер Маклин - Цирк

— Он голландец?

— Нет, хотя фамилия и голландская. Он сбежал из Западной Германии. Один бог знает, что толкнуло его на такой поступок. Вот здесь его кабинет и лаборатории, а вот тут — комната охраны. Как вы понимаете, здание охраняется как Форт-Нокс, двадцать четыре часа в сутки. А вот это квартира Ван Димена: маленькая спальня, крошечные ванная и кухонька.

— Вы хотите сказать, что у него нет своего дома? Насколько было бы проще, если бы он жил в собственном доме!

— На самом деле дом у него есть. Правительство выделило ему роскошный коттедж у лесного озера. Но он там ни разу не был. Ван Димен живет только своей работой и никогда не покидает «Лубилан». Думаю, правительство счастливо, что ученый ведет подобный образ жизни: благодаря этому проблема его охраны очень упрощается.

— Разумеется. Но давайте вернемся к другой простой проблеме. Вы упомянули, что до сих пор никому не удавалось бежать из «Лубилана». Как же, черт возьми, я должен туда пробраться?

— Сейчас. — Харпер прочистил горло: он вступал на очень деликатную почву. — Прежде чем привлечь вас к делу, мы, разумеется, кое-что обдумали, поэтому и обратились именно к вам, и ни к кому другому. Как я уже сказал, верхний периметр зданий находится под напряжением в две тысячи вольт. Энергия вырабатывается в другом месте — она подается от электростанции, расположенной позади восточного здания. Как и большинство высоковольтных линий электропередач, эта представляет из себя воздушный кабель. Кабель длиной в двести семьдесят метров, протянутый от опоры электростанции до крыши восточного здания.

— Вы сошли с ума. Просто чокнулись. Неужели вы могли вообразить…

Харпер приготовился быть дипломатичным, убедительным и терпимым одновременно.

— Давайте взглянем на это по-другому. Будем рассматривать кабель как обычный канат, натянутый на большой высоте. Пока вы касаетесь кабеля только руками или только ногами и ничем не связаны с землей так, как заземляющий провод связан с изоляторами опоры, то…

— Будем рассматривать кабель как обычный канат, натянутый на большой высоте, — передразнил Харпера Бруно. — Две тысячи вольт — это, если не ошибаюсь, именно то напряжение, которое подается на электрический стул?

Харпер уныло кивнул.

— В цирке я ступаю на канат с одной платформы и схожу с каната на другую платформу. Если я сойду с опоры на кабель или с кабеля на стену тюрьмы, то у меня одна нога будет на кабеле, а другая фактически на земле. Да я мгновенно зажарюсь! А длина в двести семьдесят метров — вы хоть представляете, какое у этого кабеля будет провисание? И какой эффект может дать провисание в сочетании с ветром? Вам не приходило в голову, что в это время года провод может оледенеть? Господи, Харпер, разве вы не знаете, что моя жизнь зависит от коэффициента трения между подошвой и канатом — в данном случае, кабелем? Не сомневаюсь, доктор Харпер, что вы немало знаете о контрразведке, но вы явно ничего не знаете о канатах.

Харпер погрустнел еще больше.

— Даже если я останусь жив, пройдя по кабелю, то останусь ли я в живых, пройдя по внутреннему двору, освещенному и охраняемому доберманами, или по открытому всем взорам надземному переходу — если, конечно, мне удастся туда попасть? А если я попаду в западное здание, то как мне проскользнуть мимо охраны?

Харпер выглядел совершенно подавленным.

— И если я все-таки сделаю это — я не игрок, но готов поставить тысячу против одного, что ничего у меня не выйдет, — если я каким-то чудом проберусь в западное здание, как я определю место, где хранятся документы? Такие важные бумаги вряд ли валяются на столе. Они наверняка где-то заперты. А может быть, Ван Димен вообще держит их у себя под подушкой.

Харпер старательно избегал взгляда Бруно. Ему явно было не по себе. Он пробормотал:

— Сейф или запертый картотечный ящик — не проблема, я дам ключи, которыми вы сможете открыть любой замок.

— А как насчет секретной комбинации для сейфа?

— Похоже, вам на всем пути понадобится немножко удачи.

Бруно уставился в потолок, оценил глубину этого заявления, отодвинул от себя бумаги и погрузился в молчание. Через какое-то время он зашевелился, посмотрел на Харпера, вздохнул и сказал:

— Боюсь, скорее мне понадобится пистолет с глушителем. И снаряжение к нему.

Доктор в свою очередь помолчал и лишь затем спросил:

— Значит, вы все-таки попытаетесь?

Если у него и появилась какая-то надежда, он никак не показал этого: в его голосе прозвучало лишь мрачное недоверие.

— Если сходить с ума, то на всю катушку. Мне нужен не обычный пистолет, а газовый или стреляющий иголками со снотворным. Это возможно?

— Для того и существует дипломатическая почта, — рассеянно ответил Харпер. — Послушайте, мне кажется, что я не в полной мере оценил возможные затруднения. Если вы полагаете, что задача невыполнима…

— Вы сумасшедший, я сумасшедший. Мы все сумасшедшие. Но вы сейчас тащите через океан целый цирк — насколько я знаю, мы уже давно вышли в океан, — и кроме того, мы обязаны вашим погибшим коллегам. Так как насчет пистолета?

Харпер явно пытался найти нужные слова и не мог. Наконец он спросил:

— У вас найдется надежное место для этих бумаг?

— Да. — Бруно собрал чертежи и фотографии, разорвал их на мелкие кусочки, отнес в ванную, бросил в унитаз и смыл. Вернувшись, он сказал: — Теперь они в полной безопасности.

— Да, теперь ими сложно будет воспользоваться. Поразительный дар. Я был бы вам очень признателен, если бы вы не падали с лестницы — на сей раз по-настоящему, не ударялись головой и не теряли память. У вас есть какие-нибудь идеи насчет выполнения этой задачи?

— Послушайте, я же менталист, а не волшебник Мерлин. Как давно вы обо всем этом знаете?

— Не очень давно. Несколько недель.

— Не очень давно. Несколько недель, — повторил Бруно так, словно это были несколько лет. — А вы сами нашли какое-нибудь решение?

— Нет.

— И вы полагаете, что я найду его за несколько минут?

Харпер отрицательно покачал головой и встал.

— Думаю, скоро вас навестит Ринфилд. Он уже наверняка слышал о вашем несчастье, но не знает, что оно подстроено. Скажите ему об этом сами. Кстати, что вообще вы намерены ему сообщить?

— Ничего. Стоит мне поведать директору о самоубийственном плане, который вы мне тут изложили, и он тут же повернет судно обратно и умоет руки во всем, что касается вас.

Дни тянулись довольно однообразно. Единственной заботой работников цирка было кормление животных и уборка их клеток. Тем артистам, которые могли практиковаться в своем таинственном искусстве, повезло больше. Остальным ничего не оставалось, кроме как запастись терпением.