Чингиз Абдуллаев - Пьедестал для аутсайдера

Но вслух он сказал совсем другое:

– Как ты считаешь нужным, так и поступай. Я тоже думаю, что Руднева сейчас менять нецелесообразно.

– И тебе не обидно, что я не выполню своего обещания и ты не станешь начальником отдела? – встрепенулся Кирюхин.

– Обидно, конечно. Но что делать? Ты сам говоришь, что нужно сохранить Самсона Михайловича. Тебе виднее. Ты у нас генеральный директор, – обреченно ответил Смыкалов.

«Сейчас он предложит мне написать заявление «по собственному желанию», – обреченно думал Илья. – И где я найду сейчас работу? В такое сложное время».

– Поэтому я и решил его оставить, – продолжал Кирюхин, – пусть еще немного поработает. А на пенсию мы его всегда успеем отправить…

Он не сказал, что будет с самим Смыкаловым, а Илья Данилович не решился спросить. Было понятно, что его уже не назначат.

– Ты слышал, что учудил наш старик? – неожиданно спросил Кирюхин.

– Ты спрашиваешь об Аркадии Николаевиче?

– Конечно, о нем. Этот несгибаемый большевик чуть не подставил всех нас. Пока Никулин в отпуске, он формально считается исполняющим обязанности первого заместителя. А когда меня два дня не было на месте, он заменял и меня. Понятно, что я был там, у Белого дома, защищал нашу демократию. Зато Сидоряк в это время подписывал обращение к коммунистам и беспартийным с призывом поддержать решения ГКЧП. Представляешь, какой идиот? Все уже в первый день понимали, что эта глупая авантюра обречена на провал. Один Сидоряк упрямо не хотел в это верить. И еще вчера подписал такое обращение. Мне сегодня звонили из Белого дома, требуют немедленно уволить Аркадия Николаевича.

– Победитель получает все, – вспомнил римскую историю Смыкалов.

– При чем тут победитель? – нахмурился Кирюхин. – Уже понятно, что в современных условиях держать таких старорежимных монстров просто невозможно. Он всех нас компрометирует. Я думаю, что уже завтра или послезавтра Борис Николаевич объявит о запрете Коммунистической партии. Что тогда будет с Аркадием Николаевичем, который до сих пор является членом бюро райкома партии?

– Я думаю, до этого не дойдет, – осторожно предположил Смыкалов.

– Еще как дойдет, – возразил Кирюхин, – обязательно дойдет. Но мы все равно не можем держать такого ортодоксального типа, как Аркадий Николаевич. Я сегодня предложил ему написать заявление о выходе на пенсию. Ему давно пора гулять по даче, учитывая его возраст. Ему ведь далеко за шестьдесят.

– Он согласился? – равнодушно поинтересовался Смыкалов. Теперь все, что не касалось его лично, воспринималось им как нечто отстраненное, незначительное.

– А куда он денется? Конечно, согласился. Сам понимает, что у нас произошло. Если бы они победили, он бы сейчас требовал у меня заявление об уходе. Или не требовал. Говорят, что было заготовлено двести или триста тысяч пар наручников. Меня бы сейчас гнали по этапу куда-нибудь в Сибирь.

Он весело усмехнулся. Смыкалов молчал. Он терпеливо ждал, когда его наконец отпустят. Все было решено окончательно. Руднев оставался работать на предприятии, а Илья Данилович должен был возвращаться за опостылевший ему стол и выслушивать насмешки сотрудников финансового отдела и хамство Аннушки, которая не могла простить ему его покровительственного тона утром девятнадцатого августа. «Придется перетерпеть и это, – обреченно подумал Смыкалов, – лишь бы не уволили с работы».

– В общем, он должен уйти, – продолжал Кирюхин, – и понятно, что нам нужен новый заместитель генерального директора по финансовым вопросам.

– Можно выдвинуть Руднева, – безразличным голосом предложил Илья Данилович.

– Никуда мы его выдвигать не собираемся, – быстро возразил Борис, – он нам на своем месте нужен, как руководитель отдела. И не забывай, что Руднев тоже достиг пенсионного возраста. А ведь назначение заместителя генерального директора – это серьезный вопрос. Сейчас начнутся такие потрясения и пертурбации, что только держись. Может произойти все, что угодно. И мне нужен будет свой человек по линии финансов. Сам понимаешь, что это очень важно. Сюда нельзя сажать случайного человека.

– Понимаю, – вежливо согласился Смыкалов. Он вспомнил, что супруга просила купить соль. Интересно, осталась ли соль в магазинах? Сахар уже давно отпускают по талонам либо на черном рынке. Может, и соль тоже переведена на талоны?

– Я так и думал, что поймешь, – неожиданно улыбнулся Кирюхин, – и правильно все просчитаешь…

Смыкалов еще раз равнодушно кивнул.

– …вот поэтому, – продолжал Кирюхин, – я и хочу сделать тебя заместителем генерального директора по финансовым вопросам. Назначить вместо Аркадия Николаевича. Думаю, что так будет правильно. С Рудневым вы сработаетесь. Много лет знакомы, и ты работал столько времени под его руководством. А теперь пусть он немного попляшет под твою дудочку.

– Я не совсем понимаю тебя… вас… – смутился Смыкалов. – Что именно мне предлагается?

– Стать моим заместителем, – просто пояснил Кирюхин. – Ну где еще я смогу найти такого финансиста, как ты? И человека, которому я могу безусловно доверять?

Жизнь делала невероятный кульбит. Илья Данилович попытался улыбнуться, но улыбка вышла какая-то жалкая и несчастная одновременно.

– Меня? – спросил он, не веря своим ушам. – Ты хочешь назначить меня?

– Ну конечно. О чем я и говорю. Я хочу, чтобы ты заменил Аркадия Николаевича. Станешь заместителем генерального директора по финансовым вопросам. Ну, согласен или нет?

Смыкалов хотел что-то ответить. Он собирался не просто согласиться, ему захотелось заплакать от неожиданно нахлынувших чувств, закричать, что он безусловно согласен, броситься на шею Кирюхину. Но слова застряли в горле и он начал кашлять. Поднявшийся со своего места Борис подошел к нему, похлопал его по спине, налил ему стакан воды. Илья Данилович задыхался от кашля и неожиданного предложения.

– Согласен или нет? – нетерпеливо спросил Кирюхин. – И выпей воды, чтобы успокоиться. Иначе ты просто задохнешься…

В Лондон они прилетели за сутки до намеченной встречи и поселились в известном отеле «Шератон Парк Тауэр», который был построен в виде большой круглой башни с панорамными окнами, выходящими во все стороны Лондона. В отеле было двести восемьдесят номеров «люкс», двадцать два сьюта и пять сьютов-пентхаусов для особых гостей. Отель был расположен в южной части города, недалеко от Букингемского дворца. Вейдеманис и Дронго попросили, чтобы между их номерами была дверь для того, чтобы они могли общаться между собой, не выходя в коридор. Подобная просьба двух взрослых мужчин уже не вызывала удивленных взглядов и вопросов, которые случались еще двадцать или двадцать пять лет назад. Двое мужчин хотят жить в двух смежных комнатах, переходя из номера в номер. В этом нет ничего удивительного, даже если они любовники или супруги. Дронго помнил, как двадцать с лишним лет назад он прилетел в Нью-Йорк и остановился в отеле «Мариотт» на Таймс-сквер. Номер ему тогда заказал сотрудник полпредства в ООН Эльшад Насиров. Это было выгодно, так как сотрудники ООН не платили никаких налогов, ни федеральных, ни местных, и соответственно номер стоил почти в два раза дешевле. Именно поэтому номер оформлялся на фамилию дипломата, но в него прописывали обоих, чтобы выдать им ключи и разрешение на проживание. Когда Насиров подошел к портье, тот тактично уточнил, возьмут ли гости одну большую кровать или им лучше две отдельные. Дипломат повернулся и спросил об этом Дронго.