Александр Тараданкин - Второй раунд

— Ого, какой вираж, — ударил себя по колену Старк. — Что там еще?

Немец встал, приоткрыл дверь, попросил:

— Мари, пожалуйста, кофе и что-нибудь не очень крепкое.

Она не заставила ждать и быстро, словно ожидала этого, внесла поднос с дымящимся кофе, бутылкой ликера и крошечными рюмками.

— Позволю себе еще порассуждать, — сказал полковник, когда Мари вышла из комнаты. — Посмотрите вот это. Довольно пикантно, не правда ли? Но это уже для миссис Старк, — немец, жестом опытного картежника, веером развернул колоду фотографий. — Как вы находите эти козыри?

Старк побледнел. Попадись хоть один из этих снимков на глаза Ирен — их семейной жизни конец. Старый, избитый прием, но, как правило, действует безотказно. Мысли одна неприятнее другой роились в его голове. Какова Мари? Черт возьми, но почему, почему он так затянул эту связь? Любовь?.. Страсть?.. Сантименты!.. Полковник, давая своему противнику время в полной мере осмыслить глубину тупика, в который он загнал его, налил несколько капель ликера себе в кофе и, откинувшись на спинку кресла, стал отпивать маленькими глотками.

— Дьявольщина какая-то, — выдавил из себя Старк.

— И это еще не конец, — немец вновь отпил глоток кофе. — Некоторые снимки могут вдруг оказаться в каком-нибудь заведении. Ну и описание, как развлекаются офицеры английской разведки, представители, так сказать, старейшей английской аристократии? Полагаю, что не только вам, о вас уже речь не идет — вы мертвец, а вашему братцу, даже отцу вашей супруги придется оставить политическую деятельность: одному в правительстве господина Этли, если не ошибаюсь, а другому у консерваторов. И вряд ли они когда-нибудь еще появятся на политическом горизонте.

Старк молчал, стараясь привести в порядок мысли. Все больше ненавидел немца, его ненапускное спокойствие, его бесцветные жесткие глаза и чувствовал свое бессилие чем-либо выразить эту ненависть. Он понял, что получил удар, от которого никогда не оправится. Он сам не раз бывал в положении ловца, наблюдавшего, как жертва тщетно пытается уйти из уготовленной ей западни. И тогда торжествовал свою победу, любовался ее беспомощностью и от этого сам себе казался сильней. И опять щекочущий ветерок под сердцем, словно летишь на качелях.

— Глупо отчаиваться и заниматься самоистязанием, Старк, — теперь уже успокаивал его полковник, — собственно говоря, ничего особенного не произошло. Все может остаться на своих местах. Буквально все. И честь Британии не пострадает. И ваша. Вы в полной безопасности.

— Что вам наконец от меня нужно?

— Сущие пустяки. Добрые отношения со Стюартом дадут вам возможность в скором времени вернуться домой. Там, используя свое влияние на брата, — а он имеет вес в теперешних правительственных кругах, — заставьте его поубавить ораторский пыл на трибунах и на страницах газеты, совладельцем которой является ваш тесть. Ваш брат продолжает метать громы и молнии в адрес варваров-немцев. Смешно! Пусть берет пример с господина Черчилля, прозорливости которого можно позавидовать. Его блестящая речь в Фултоне… Короче, всеми возможными средствами вы начнете пропагандировать идею, что истинные враги англичан на Востоке, а не бедные и несчастные немцы. Нам надо помочь, иначе погибнет европейская цивилизация. Зачем рубить сук, на котором сидишь? Надеюсь, вам ясно.

— И это все? — спросил Старк. — И ничего о работе моего ведомства?

— Боже вас упаси! К чему нам это? Здесь мы и так найдем с вами общий язык.

— Будьте великодушны, полковник, не лишайте меня сразу двух квалифицированных сотрудниц. Кто?..

Бэтхер весело рассмеялся. Вопрос Старка — это белый флаг, свидетельство о капитуляции противника.

— Пожалуйста. Вы даже правы. Больше она мне не нужна. Катрин Рейнеке — стенографистка. Кличка — «Стелла»… Но не будьте с ней строги, Эдвард… А теперь мне придется вас немного огорчить. Составим один документик. Так, знаете ли, будет вернее. Я продиктую.

«Чисто он меня скрутил, — признался себе Старк, уже без злобы, пододвигая бумагу и вечное перо, приготовленные полковником. — А что? В конце концов мы действительно оба стоим по эту сторону черты, за которой находится коммунистическая Россия и ее сателлиты… И еще — очень может быть, придется работать сообща. Хотя бы в этом Атлантическом союзе, который так старательно сбивают американцы».

И напряжение упало, как тяжелый мешок с плеч.

— Диктуйте, — сказал Старк.

— Вижу, вам не терпится поделиться соображениями в связи с новой задачей. — встретил Фомина Кторов. — Докладывайте, а я похожу и послушаю.

Фомин вкратце сообщил о последних показаниях Вышпольского-Курца. И тут же перешел к главному, к беседе, которая состоялась у него с Еноком. Потом достал листок бумаги.

— Это о Бломберге.

Кторов взял справку и прочел: «Переводчик технической группы бургомистрата Бломберг Юлиан Карлович, 1890 года рождения, немец, русского происхождения, родился и до 1940 года проживал в г. Риге. Накануне войны переехал на жительство в Энбург. С 1941 по 1945 год — переводчик в железнодорожной дирекции. С августа 1945 года — переводчик технического отдела бургомистрата. По мнению коллег, вполне лоялен. Женат на госпоже Мари Эрих Палевски 1900 года рождения, проживает в собственном доме на Шиллерштрассе, 5 (бывшая Герингштрассе)».

— Я договорился, они его задержат, — сказал Фомин. — В зависимости от того, как он поведет себя на допросе, решим сообща, что делать с ним дальше.

— Ну что же, согласен. И очень хорошо, что наши отношения с народной полицией становятся крепче. Сообща мы сильнее, нам легче распознать военных преступников, тех, кто мешает спокойно жить людям, и меньше опасности проворонить очередного посланца «дяди Боба». Картина как будто прояснилась: мы теперь знаем, что вся эта канитель с Мевисом и Курцем лишь отвлекающие маневры. Поэтому подробно ориентируйте наших друзей по существу всех имеющихся у нас материалов. Енок и его служба точнее определят свои возможности, решат, где поставить кордоны, чтобы исключить утечку информации о бюро и усилить его охрану, И вы сами внимательно относитесь к любому сигналу от них.

— Понятно, Георгий Васильевич.

— Что касается вашего желания участвовать в аресте Циске — я в этом не вижу необходимости. «Овчина не стоит выделки». Сотрудники Енока великолепно справятся с этим сами. Они доказали уже свою самостоятельность и оперативность. А нам здесь, дружок, находиться не вечно. Именно Еноку и таким, как он, придется в дальнейшем самим стоять на переднем фронте борьбы. Когда же станет вопрос о Мюллере, это другое дело. Это пожалуйста. Вы связались с Днепропетровском?

— Да. Они обещали сразу же все подготовить и сообщить.