Александр Тараданкин - Второй раунд

Кторов снял схему, сел за стол и, выдвинув ящик, достал большой конверт.

— Вот, посмотрите фотографию сотрудников отдела. Крестиком отмечен Гелен.

Фотография пошла по рукам.

— А покрупней снимков нет? — спросил кто-то из сотрудников. — Уж больно он тут неприметный, серый.

— Есть, но там он в защитных очках. Нужно отметить его удивительную способность избегать фотообъектива и находиться в тени. Так, в тени он разрабатывал свои планы и надеялся не только сохранить свою жизнь, но и снова принять участие в невидимой войне против нашей Родины. И Гелен сделал ставку на покровительство американской разведки. Там были оговорены условия их общей тайной войны против Советского Союза и государств Европы, которые решили пойти путем социализма. О результатах этих контактов мы можем судить по целой серии операций, которые проводились и проводятся против нас. Проводятся и сейчас, в чем имели мы возможность убедиться.

— Вы имеете в виду этого немца, с которым возится Фомин, — вставил Скиталец, раньше других стараясь показать свою осведомленность.

— Не возится, а работает, — строго заметил Кторов. — И дело это само по себе не из простых.

Скиталец покраснел, поняв, что поторопился и допустил бестактность. А Кторов продолжал:

— Так ли, иначе, но в нашем районе мы имеем сигналы об активизации геленовской разведки. И некий полковник Мевис, которым занимался Фомин и которого имел в виду наш лейтенант, был практически двойником, работая на англичан — на Старка, был связан и с Геленом, бесспорно считая его главным своим хозяином.

Так что, товарищи, будем предельно внимательны. Нам теперь следует при ведении дел более детально разбираться: кто есть кто и откуда дует ветер… — Кторов внимательно оглядел сидевших. — Не исключено, что разведки наших противников пробуют объединить силы, например, в военных приготовлениях. Мы с вами как-то разбирали ситуации в связи с идеей создания западными державами так называемого Атлантического союза — чисто военного союза против нас. Нам всем, товарищи, должно быть в курсе мировой политики. Не упускайте ни одной возможности для занятий, читайте, размышляйте, сопоставляйте. Вот, собственно говоря, и все, ради чего я собрал вас сегодня. Если есть вопросы, пожалуйста. Можно курить.

Защелкали портсигары и зажигалки. Возникли короткие «баталии» из-за пепельниц. В кабинете нарастал гул голосов, в котором можно было уловить лишь некоторые фразы и слова.

— Значит, товарищи, все ясно? Вопросов нет? Тогда еще два слова, — вновь поднялся Кторов.

Разговоры утихли.

— Читая докладные записки, планы, оперативные документы, я с удовлетворением отмечаю все возрастающее ваше мастерство. Хотя некоторые меры, используемые вами, еще далеки от совершенства и несут в себе скорее оборонительный, нежели наступательный характер. Вы должны понять и объяснить своим подчиненным, что чекист нашего времени человек, хорошо владеющий не только определенными навыками и приемами, всесторонне подготовленный инженер разведывательного и контрразведывательного дела, а и боец, который может и должен, успешно парируя удары противника, наносить их сам. Уметь навязать ему, образно говоря, «встречный бой», построенный на точном расчете, предвидении вероятных действий противника, — закончил Кторов.

— Разрешите? — поднялся Гудков.

— Пожалуйста, Павел Николаевич.

— Мне кажется, товарищи мы должны шире общаться с местным населением, приобретать как можно больше друзей. Этот процесс уже идет. Но чтобы нам лучше понимать друг друга, нужно изучать язык, историческое прошлое немецкого народа. И люди, которые далеко еще не все поняли и не видит конечных целей развития своей страны, сами пойдут к нам со своими сомнениями и заботами.

Гудков сел.

— Георгий Васильевич, можно мне?

— Слушаем вас, Евгений Николаевич.

— Моя рекомендация в первую очередь относится к тем товарищам, которым по роду своих обязанностей приходится работать в контакте с сотрудниками отделов криминальной полиции. Недавно я проводил совместное расследование довольно запутанного убийства. Желания и энтузиазма работать у наших коллег хоть отбавляй, а знаний недостаточно. Они стремятся перенять и осмыслить каждый наш шаг и поступок. Поэтому, участвуя в совместной работе, пусть это будет предотвращение диверсии, или расследование убийства, или просто поручение установить то или иное лицо, не будьте официальными администраторами. Старайтесь объяснить каждое свое действие, чем оно продиктовано. И вы увидите, какие это прилежные ученики и благодарные слушатели. Тем более, — закончил Фомин, — опыта у большинства сидящих здесь не занимать.

— Вы будто прочитали мои мысли, — улыбнулся Кторов. — К сказанному хочу лишь добавить. В нашей зоне, товарищи, происходят величайшие, по существу революционные преобразования. На заре нашего государства Владимир Ильич говорил: «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться». Имея богатый опыт, мы, как сказал Фомин, должны учить наших коллег умению защищать те демократические преобразования, которые принесла им наша славная армия. Только в этом случае мы сможем выполнить здесь сбою интернациональную миссию, возложенную на нас партией и правительством. Все, товарищи.

Кторов закончил совещание. Кивнул Фомину:

— Как чувствуете себя, Евгений Николаевич?

Капитан поднял забинтованную руку.

— Работать можете? Этак ведь не выйдешь на ринг.

— Ничего. Пустяки. Пока обхожусь одной…

«Какого черта они меня не вызывают?» — Лютце злился, теряя терпение. Ему хотелось, чтобы то, что неминуемо должно было произойти, случилось побыстрее. Он, раскачиваясь, широкими шагами мерил каменный пол камеры. Уж лучше двигаться хоть так, чем, цепенея, выжидать минуту, когда за тобой придут. С момента ареста прошло четыре дня, а им никто и не интересовался. Словно забыли, «В чем же дело? Может быть, он, тот русский, болен? Ведь, помнится, я подстрелил его. Но тогда бы мной занялся кто-нибудь другой?..»

Да, ему фатально не повезло. Сначала эта проклятая прогорелая крыша. Потом — нужно же было, чтобы под руку этому находчивому парню попал песок, сделавший его, опытного в таких стычках бойца, слепым котенком. И удар в подбородок — Лютце болезненно поморщился, трогая припухшую челюсть.

Загремел засов.

«Кажется идут, — Лютце встал у стены. — Может быть, сейчас?..»

Конвоир отворил дверь камеры и знаком предложил ему заложить руки за спину. Потом были длинный коридор и лестница.

В кабинете за столом сидел офицер. Лютце не сразу признал в нем своего преследователя, форма делала его внушительней и старше.