Александр Тараданкин - Второй раунд

— Карл, браслеты!

Блютнер ловко накинул и тут же защелкнул на руках Фердмана наручники.

Теперь можно было спокойно осмотреться. Редель нашел упавшую лампу, вставил штепсель в розетку. Вспыхнул желтоватый свет.

— Ну что, кажется, все благополучно? — спросил он друзей.

— Если не считать, что этот слон едва не свернул мне челюсть, — заметил Карл. — И у тебя нос в крови.

— Вставайте, пол холодный, простудитесь, — сказал Фердману Редель. — Помоги ему, Юргенс, а мы осмотрим мышеловку.

Осмотр помещения ничего не дал. Тщательно прибрав комнату, чтобы не оставалось следов борьбы, Редель попросил Блютнера подняться наверх и вызвать машину.

— Сюда мы еще вернемся и, надеюсь, познакомимся кое с кем из ваших приятелей, — бросил он Фердману. — А пока следуйте за этим молодым человеком.

Выключив лампу, Редель последним вышел из кельи. Скоро все сидели в часовне, ожидая машину. Распятие Христос вновь занял свое обычное место и бесстрастно взирал на людей.

На работу Фомин пришел очень рано, но уже застал у себя в кабинете Скитальца, с нетерпением его ожидавшего.

— Два раза насквозь, — сказал Скиталец.

Фомин сначала не понял, о чем это говорит лейтенант. Но потом увидел на столе дело Лютце и улыбнулся.

— Ну и какое мнение?

— Помучил он вас, Евгений Николаевич. И вы его…

— Однако, как видите, «недомучил». Иначе не пришлось бы везти его в Берлин. Вот, например, до сих пор не ясно, где его напарник, тот, который был с ним в машине?

— А разве такой был?

— В том-то и дело, что был. Не мог же Лютце одновременно и вести машину и, пробив заднее стекло, стрелять по полицейским?

— А может быть, это и был тот Фердман, которого мы ждем?

— Может быть. Вот вас провожу и позвоню Еноку. Узнаю, как там идут дела.

— Дежурный говорил мне, что под утро вас кто-то спрашивал оттуда.

— Ну хорошо, давайте сначала с вами «прорепетируем», а потом я свяжусь с Еноком.

Скиталец волновался. И Фомин понимал состояние молодого коллеги, которому впервые доверено провести столь серьезное дело — очную ставку двух таких, с профессиональной точки зрения, интересных «объектов». Фомин проверил папку с документами и остался доволен. Скиталец постарался: все находилось в идеальном порядке. Понравился и окончательный вариант плана проведения допроса.

— Ну что же, можно и в путь, — сказал Фомин. — Сядете рядом с шофером. Так лучше. А Лютце посадим на откидное кресло, чтобы у него за спиной находился Петров и солдат.

Когда все заняли свои места, Фомин посмотрел на часы.

— Сейчас девять, думаю, к двенадцати будете на месте и сразу доложите Тарасенко, только не гони, — предупредил Фомин водителя, зная его пристрастие к быстрой езде. — Сегодня сыро. — Пожал руку Петрову. — А ты, Саша, приглядывай за ним. — подмигнул, — у тебя опыт…

Выпустив синие клубы дыма, машина медленно выкатилась со двора.

«Вот и еще одно дело движется к логическому завершению, — думал Фомин, возвращаясь к себе. — В этой операции, в общем, если разобраться, смело и широко задуманной, противник крупно проиграл. И конечно, захочет отыграться. И уж, наверно, знает о том, что Лютце провалился. Может быть, знает от того, второго, который до сих пор остался для него, Фомина, загадкой и которого нужно еще найти. И надо побыстрее заканчивать с Фердманом. И довести до конца работу по вербовке Штаубе. А потом… Потом съездить домой, в Москву. Ведь Кторов обещал… Может быть, они еще уедут вместе с Денисовым, работа которого здесь подходит к концу».

К немалому удовольствию Фомина, быстро и благополучно решился вопрос с Борисовой. По согласованию с вышестоящими инстанциями следствие против нее было прекращено. Учли ее искренность и роль, которую она сыграла в задержании Лютце. И Фомин уже готовил бумаги на выдачу Борисовой советских документов. «Интересно, как сложится дальше ее судьба».

Он набрал номер телефона Енока.

— Мне кто-то звонил от вас?.. Что? Виктория?! Это же прекрасно, геноссе Енок!.. Познакомиться с Фердманом? Конечно, хочу. Давайте часика через два — три, я тут дождусь одного результата…

С утра моросил противный мелкий дождь, но Хаазе не сетовал на непогоду, она ему была даже на руку. На улицах людей было мало, да и те шли нахохлившись под капюшонами плащей или укрывшись зонтами. Даже полисмен покинул свое обычное место посреди перекрестка, спрятался под грибок на углу.

В начале десятого ворота комендатуры распахнулись, из них выкатился большой черный лимузин. «Старик не обманул, — машина m самая, — удовлетворенно подумал Хаазе. — Теперь надо только выяснить, кого везут. Если русские докопались до его донышка — птица он для них заметная и какой-нибудь «шеф» в Берлине захотел с ним познакомиться поближе».

Хаазе не составило труда сосчитать, что в машине вместе с водителем находилось пять человек. Он включил мотор и поехал метрах в ста сзади.

Вскоре «мерседес» миновал последнюю городскую улицу и, выйдя на автостраду, ведущую в Берлин, резко увеличил скорость (Значит, точно, в Берлин, — отметил про себя Хаазе. — Значит, впереди минимум три часа дороги, и время будет работать не на меня: чем ближе Берлин, тем дальше от границы». Хаазе прикинул, что интенсивность движения невелика: за полчаса, что они ехали, навстречу прошло всего три машины, обогнали — четыре грузовых и одну легковую. Если все сложится удачно, операция, которую он задумал, займет две — три минуты. При таком движении аварию смогут обнаружить через пять — десять, а то и через пятнадцать минут. Пятнадцать минут — это на его машине двадцать километров.

Все! Надо действовать. Он развернул смотровое зеркало так, чтобы обгоняемая машина находилась как можно дальше в поле его зрения, прибавил газ и стал обходить «мерседес». Пассажиры не обратили внимания, что из промчавшегося мимо автомобиля на них смотрели изучающие глаза, холодные, расчетливые, глаза хищника, готовящегося к прыжку. Хаазе узнал профиль Лютце, сидевшего на откидном кресле. За его спиной — двое военных.

Руки крепче сжали баранку. «Значит, риск оправдан. А если так, то он знает как надо рисковать». Отворачивая назад зеркальце, Хаазе встретился со своим взглядом: округлившиеся глаза, побелевшие от нервного напряжения щеки и нос. «Старею, — подумал Хаазе, — нервы не те, что прежде». Повел плечами, прогоняя холодок, пробежавший по спине. Он давил газ, стараясь подальше уйти вперед.

Скоро начался длинный пологий подъем, ограниченный справа довольно крутым откосом. «Лучше не придумаешь, — решил Хаазе, — на гребне самое удобное место». «Мерседес» был далеко позади и полз по дороге крошечной точкой.