Иван Дорба - Свой среди чужих. В омуте истины

Хозяин поглядел на советского гостя, заметил в его взгля­де нерешительность, а может быть, и неодобрение, упрямо тряхнул головой и, схватив меня за лацкан пиджака, с вызовом бросил:

—Настоящее имя «Кошечки» — Лили Каре. Она жена офи­цера, сейчас возглавляет, с так называемым своим родственни­ком Арманом Борни, подпольную организацию «Интералие», связанную с Интеллидженс сервис и с офицером, кажется, капитаном Симано из Пятого бюро, перекочевавшим в демили­таризованную зону, в Марсель, под кличкой «Сарданапал».

Павел Иванович, видимо, этого не знал, внимательно слу­шал, похлопывая средним и указательным пальцем по столу.

— С Арманом Борни я познакомился в прошлую среду. Удивившись его произношению — простите, вроде вашего, господин Поль! — я прямо спросил: «Вы русский?» Лили при­нялась было объяснять, что Арман, дескать, много лет жил в Румынии, в результате чего заговорил на ломаном французском. А прочитав на моем лице недоверие, рассмеялась, заметив: «Какой вы проницательный, месье Жерар, мой товарищ—поль­ский офицер Роман Чернявский — закончил летную школу в Варшаве и направлен на специализацию к нам. В начале войны летал на истребителе. Был сбит, захвачен в плен и отправлен в лагерь. После удачного бегства перебрался в Луневиль, где про­ходил курс учения, к своей любовнице-француженке, которая дала ему одежду и снабдила документами покойного супруга Армана Борни»...

Я перебил Жерара:

—Прости, Робин, вспомнил разговор с неким Околовичем, шефом разведки НТСНП, который в момент нападения Гитле­ра на Польшу был в Варшаве, откуда эвакуировался вместе с группой офицеров Генштаба в Румынию. Отделению абвера в Вене было приказано отправить в Варшаву отряд майора Шмалыпегера, чтобы там захватить архив «Двуйки», зани­мавшейся разведкой, контрразведкой и прочими действиями секретной службы. Частично полякам документы уничтожить удалось, и все же команда майора Шмалыпегера после за­нятия польской столицы установила, что значительная часть секретных материалов запрятана неподалеку от города, в так называемом форте Легионов... — оглядев своих слушателей, я продолжал: — Интерес к документам разведывательной службы Польши понятен. «Двуйка» не уступала лучшим осве­домительным службам мира. Канарис, Шелленберг, Гиммлер понимали, что разоблаченных агентов могут либо привлечь на свою сторону, либо ликвидировать. Разумеется, понимало это и руководство Второго отдела Генштаба, перебравшееся в Лондон и старое гнездо шпионажа — Стамбул. Туда перекоче­вала в ноябре тридцать девятого группа офицеров «Двуйки», во главе с майором Пилецким. А в начале сорокового прокрался со своими людьми во Францию полковник Незбржицкий, оставив в Бухаресте майора Ельяшевича, который пристроился к японцам. Учитывая все это, следует помнить, что у поляка может быть «второе дно»! А вам, Павел Иванович, советую быть особенно осторожным. После очередного раздела Поль­ши поляки люто возненавидели русских. И если у Романа Чернявского двойное дно, Жерара он, может, и не продаст, но вас — можно не сомневаться!..

Жерар заерзал на стуле и заметил:

— Вчера мне «Кошечка» сказала, что у Армана создалось впечатление за эти последние дни, будто за ним следят. И они срочно перебираются на площадь Трокадо, три. Кстати, по ее словам, представитель, так сказать, «Сарданапала», капитан ДДД, рекомендует Лили, ради безопасности, жить порознь. Может быть, не доверяет поляку? Поэтому я согласен с тобой, Вольдемар. Держись от него подальше, мой дорогой Поль! Неровен час?..

— И напрасно! Как можно не понять, что захват польской территории — временная мера, тактика, маневр! А за совет спасибо, учту!

Он поднял свой бокал, выпил и продолжал, помогая себе жестами, на довольно своеобразном, но, в общем, понятном французском языке:

—Сначала запомним твердо адреса наших основных врагов в оккупированном Париже: в Булонском лесу размещается СД и гестапо; на авеню Клебер, в отеле «Рафаэль» — верховное командование вермахта; на авеню Клебер, отель «Мажестик» — резиденция военного коменданта; и наконец, в известном вам отеле «Лютеция» — филиал абвера, пожалуй, самого серьез­ного ведомства хитроумного Канариса. Там командует весьма опытный разведчик Оскар Райле... А потом постараемся по­стичь методы их работ. Все они понимают, что идет борьба не на жизнь, а на смерть, и надо напрячь все силы для выявления руководителей антифашистского движения и раскола патрио­тических сил Сопротивления. Абвером и прочими разведками Германии приняты, прежде всего, меры по «закупорке» Фран­ции, Канарис ведет переговоры с военным министерством Виши, добиваясь легализации действий абвера в неоккупированной зоне. По всей территории создаются опорные пункты из предателей-коллаборационистов. Поэтому, господа, нужно быть предельно осторожными. А теперь лучше подумать о том, как нам перехитрить Блайхера.

Плохо, если у человека нет чего-нибудь такого, за что он готов умереть.

А. H . Толстой

Надев наушники, я слушал, лежа на диване, последние известия: «Наши войска, — передавала «Немецкая волна», — успешно продвигаются вперед, захватывая десятки тысяч пленных, уничтожая военную технику... советские части бегут... не пройдет трех-четырех недель, Красная армия будет оконча­тельно разгромлена, и на башнях Московского Кремля будет реять наша свастика...»

Английское радио сдержанно сообщало об отступлении русских армий, о бомбежках Москвы, а комментаторы пред­сказывали скорое падение советского строя. О том же твердили радиостанции ряда стран.

С отвращением вертя ручку настройки, я думал: «Все вы, сволочи, радуетесь гибели нашей России»! — И вдруг услышал: «Брача и сестри, говори радио "Слободна Югославия"... Рат тек почине... Доле фашизам! Живела наша майке Русия»!

Моя родная, верная Сербия, такая на нас, эмигрантов, не похожая! Ты сначала нам помогала как русским. Вместе с нами была убеждена, что советская власть «чифутска»! А после пора­жения «ленинской гвардии» в 1936—1937 годах ты, моя Сербия, уверовала, вместе со всеми советскими народами, в Сталина и в день нападения на СССР обратилась с воззванием к Югославии встать на борьбу с захватчиками... Майке Русие!

Часы на стене пробили шесть. Я встал, оделся, вышел из дома. Что преподнесет мне сегодня ночью судьба? Встреча на­значена в небольшом бистро на соседней улице. Увидав меня, Жерар помахал рукой, допив свой кофе, поднялся, пригласил сесть рядом и бросил:

— Сейчас он придет!

Павел Иванович опоздал минут на десять. Поздоровавшись, он окинул взглядом сидящую неподалеку молодую пару, стари­ка, уткнувшегося в газету, и заказав на ломаном французском слуге кофе и рюмку абсента, подождал, пока он отойдет, и по­вернулся ко мне: