Елизавета Берестова - Корона клинков

— Получили дурные вести, сударь?

— Да. Очень близкий и дорогой для меня человек умирает.

— Кто-нибудь из родственников?

— Нет, друг детства. Он серьёзно болен и уже не молод. К сожалению, долголетие эльфов имеет свою оборотную сторону: приходится терять друзей.

— Погодите вы горевать раньше времени. Может, все не так ещё и плохо. Например, мой собственный дед умирал примерно лет двадцать. Представляете, созывал всю родню, давал наставления, благословлял, торжественно объявлял свою последнюю волю, со слезами на глазах прощался и просил всех удалиться, дабы никто не мешал таинству смерти. А потом чтобы вы думали? — Торки выдержал театральную паузу, давая собеседнику возможность высказать свои предположения, но Брэк ею не воспользовался.

— Утром старый хрен был как огурчик, а при малейшем намёке на вчерашнее, разражался такой бранью, что все предпочитали не касаться этой опасной темы. Вот так. Почём вам знать, может ваш приятель тоже подобную шутку выкинул? У стариков, каких только причуд не бывает.

— Нет, Антоний не такой человек, — покачал головой эльф, — к тому же он — врач милостью богов, на моей памяти не было случая, чтобы Антоний ошибся с диагнозом. Если он пишет, что смертельно болен, значит, так оно и есть. — Брэк со вздохом отложил письмо. — Завтра поеду за мальчиком. Хотя я и так собирался к ним ехать.

— У вашего друга есть сын?

— Внук. Его родители умерли, поэтому я заберу его к себе.

— Вот здорово, — настроение Торки заметно улучшилось, — вы привезёте мальчугана, и в нашем доме появится ещё одна живая душа. Всё хотел вас спросить, зачем вы купили такой большой особняк, если всё равно живете один?

— Я не покупал, просто он мне достался, и всё. Но мне он нравится из-за парка.

А теперь я иду спать. Последние двое суток я провёл на палубе крошечного судёнышка, где в моем распоряжении было всего несколько квадратных футов палубы. Я очень устал и намереваюсь хорошенько выспаться. Завтра все равно отправляться к Антонию.

Старый слуга обиженно засопел.

— Вот уж не думал, что вы с такой лёгкостью нарушите обещание, — сказал он, видя, что сопение не произвело нужного эффекта.

— О каком обещании идёт речь? Про особняк послушаешь как-нибудь в другой раз.

— Да я вовсе и не про особняк толкую, вы ж обещали меня с собой взять. Когда за своими гарпиями направлялись, сказали, мол, в следующий раз точно возьму.

— Я обещал взять тебя в экспедицию, а мне предстоит просто неинтересная прогулка: дней десять морем, потом несколько дней погощу у Антония и назад. К третьей декаде августа мы с мальчиком будем уже дома.

— Вот и возьмите меня с собой, — не унимался Торки, — прогулка морем для меня — самое оно. Сил больше нет сидеть тут одному как сыч.

— Кабы я тебя не знал, то конечно, подумал бы, что сидишь. Но мне перспектива поездки со старым слугой представляется несколько обременительной. Ты уж извини меня за откровенность.

— Ах, вот вы как! — морщинистые щеки Торки почти тряслись от еле сдерживаемой обиды, — получатся, возраст — мой порок?

— Нет, это — всего лишь одна из причин.

Брэк поднялся, давая понять, что разговор окончен.

— Получается, общество умудрённого жизненным опытом старца вам категорически не подходит? — не сдавался слуга.

— Не подходит.

— Тогда возможно господина устроит компания младшего брата?

Внешность Торки стала меняться буквально на глазах. Морщинистая кожа посветлела и натянулась, окрасившись на щеках нежным юношеским румянцем. Волосы упали на плечи роскошной светло-русой гривой. Перед Брэком стоял молодой эльф, небрежно скрестив на груди руки с узкими кистями. Из-под темных бровей лукаво блеснули голубые глаза. Можно было не сомневаться, фамильное сходство выдержано точно.

— Так лучше?

— Так, тем более — нет! — отрезал старший из двух эльфов.

Метаморфоза облика слуги нимало не удивила Брэка: Торки был фавном, и как все представители этого лесного народа, обладал врождённой способностью изменять свой облик.

Жрецы объявили фавнов вне закона, приравняв их к оборотням, и принялись усердно искоренять зло. Полтора года назад Этан Брэк спас молодого фавна от толпы разъярённых фанатиков. Собственно, фанатиками их называл только сам Торки, на деле речь шла о шестерых деревенских мужиках с лопатами и вилами. Они загнали бедного парня в угол между амбарами и собирались закидать камнями. Рослый детина подбадривал всю компанию выкриками о награде. Эльф выкупил жертву у деревенского старосты, пообещав лично сдать негодяя куда следует. Такой расклад дела устроил всех: староста огрёб неплохой куш, загонщики с вилами — репутацию героев, а эльф получил верного друга, который добровольно взял на себя ещё и обязанности слуги.

Ходить по улицам Лирийской столицы, стуча раздвоенными копытами, было крайне неосмотрительно, поэтому Торки вдохновенно менял свой облик. В его арсенале числился чванливый дворецкий и маленький старичок-слуга со сведёнными артритом руками. Именно в таком виде фавн обожал играть в карты. Опухшие суставы вводили в заблуждение партнёров, которым голову даже не приходила мысль о бессовестном жульничестве и передёргивании, а Торки и в том, и в другом просто не знал себе равных. Захаживая в кофейни и публичные дома Рии, парень оборачивался смуглым гладиатором с переразвитыми мышцами торса. Впрочем, Брэк подозревал, что торсом дело не ограничивалось. Рийские шлюхи знали его под именем Максимус. Но самым любимым из этого паноптикума был деревенский парень, чей облик был любовно проработан до самых мельчайших деталей. Подкупали простоватое веснушчатое лицо и плутовская улыбка. Торки легко мог менять рост, телосложение, полноту и возраст но, по сути всегда это был он сам.

— Пошли спать, — сказал Брэк, — твои ухищрения на меня не действуют.

Торки открыл было рот, до последнего не зная, к чему лучше прибегнуть: к возмущению или канючению, как раздался требовательный звон дверного колокольчика. Немного магии позволяло звонить прямо от калитки.

— Ну вот, — буркнул фавн, перетекая в облик старого слуги, — кого это принесло, на ночь глядя? До утра потерпеть не могли. Он взял фонарь и пошёл открывать.

Этан Брэк погрузился в задумчивость. Письмо Антония очень расстроило его. Не так-то в его жизни много было людей, которых он мог бы назвать своими друзьями.

— Ну вот, извольте видеть, гости пожаловали, — проворчал Торки, пропуская вперёд худощавого сутуловатого человека с длинным лицом.

Перед эльфом стоял личный секретарь сенатора Тита Северуса.

— Добрый вечер, господин Меллорн, — поздоровался вошедший с жизнерадостностью поверенного, читающего завещание. — Покорнейше прошу извинить меня за столь поздний визит.