Михаил Бойков - Рука майора Громова

Несколько минут энкаведисты молча рассматривали Холмина внимательными изучающими взглядами, затем майор, мотнув на него уродливым вдавленным подбородком, коротко, спросил следователя:

— Этот?

— Он самый, товарищ начальник отдела, — ответил следователь, вытягиваясь еще больше.

Холмин почувствовал, что его душа приближается к пяткам вплотную.

«Если сам начальник городского отдела НКВД заинтересовался мною, то, по-видимому, из меня хотят сделать какого-то важного государственного преступника. Без нового катанья на конвейере не обойдется». — с содроганием подумал он.

Осмотрев его вдоль и поперек, майор приказал следователю:

— Вы пока свободны, гражданин следователь. Так что — идите спать. А этим подследственником мы сами займемся.

Душа Холмина упала куда-то ниже пяток. На языке энкаведистов слово «заняться» означало применить к подследственному «методы физического воздействия», т. е. пытать его.

— Прислать к вам теломеханика, товарищ начальник? — спросил майора следователь.

Падать душе Холмина дальше было ужо некуда. Она только тряслась мелкой дрожью, где-то значительно ниже пяток. Теломеханиками в НКВД называют, как известно, мастеров пыточных дел.

— Нет. Теломеханика пока что не нужно, — ответил на вопрос следователя начальник отдела НКВД.

Душа Холмина несколько приподнялась над пятками. «Катанье на конвейере», хотя, может быть, и временно, но все таки откладывалось.

Следователь поклонился начальству и ушел. Начальник отдела вынул из ящика стола объемистую зеленую папку и, перелистывая ее, обратился к Холмину:

— Это ваше следственное дело. Я ознакомился с ним. Вам достаточно известно, за что вы арестованы?

— Да, — коротко ответил Холмин.

— За что?

— Мне удалось раскрыть преступление. Ряд убийств, виновником которых оказался сотрудник ГПУ. Вместо убийцы арестовали меня.

— Так. Сколько времени вы находитесь под следствием?

— Год без малого.

— Это не первый ваш арест. Вы уже загорали во узилище, — резким фальцетом вставил энкаведист, сидевший на стуле.

— Да. Впервые я был арестован около трех лет тому назад, — подтвердил Холмин.

— По какому делу? — спросил майор.

— Почти аналогичному теперешнему. Расследовал одно убийство. Выяснилось, что убийцами были чекисты.

— Долго вы тогда просидели в тюрьме?

— Четыре месяца.

— На сей раз имеете шанс менять червонец [4] Получить десять лет заключения. , поелику сыпанулись [5] Сыпанулся — попался, сел в тюрьму. дважды, — угрожающе заметил капитан.

— Совать нос в наши дела без нашего разрешения, никому не рекомендуется, — добавил майор.

Его речь странно дисгармонировала с крикливым фальцетом и выражениями капитана. Последний, в произносимые им фразы, вставлял множество, старинных русских и новейших жаргонных слов. Получалась причудливая смесь «славянского с советским». Майор говорил по-русски правильно, хотя и с очень заметным акцентом, советским жаргоном пользовался сравнительно редко, но его басистый глухой голос звучал, как из бочки.

Задав еще несколько вопросов Холмину о его следственном деле, майор спросил:

— Вы знаете, кто я?

— Слыхал, — ответил Холмин. — Вы начальник городского отдела НКВД майор Бадмаев.

Энкаведист утвердительно кивнул своим вдавленным подбородком, а затем указал им на обладателя вытянутой физиономии и крикливого фальцета:

— А это мой заместитель, капитан Шелудяк. Будьте знакомы.

Вытянутая физиономия принужденно осклабилась. Холмин тоже попытался улыбнуться, но безуспешно.

— Так вот, — продолжал Бадмаев, обращаясь к нему, — мы решили позволить вам еще раз сунуть нос в наши дела. Недавно, при загадочных обстоятельствах, были убиты два сотрудника городского отдела НКВД. Убийца или убийцы не обнаружены. Согласны вы взяться за расследование?

Услышав предложение майора Бадмаева, Холмин, на несколько мгновений, потерял дар речи. Оправившись от изумления, он произнес нерешительно и запинаясь:

— Такие вещи нельзя решать сразу, гражданин начальник отдела. Мне нужно подумать.

— А нам нужно сразу, — возразил Бадмаев. — Думать некогда. Дело очень серьезное.

Капитан Шелудяк фальцетом поддержал его:

— Вопрос воздвигнут ребром, подследственный Холмин. Наипаче, что ожидаются еще новые мокрые дела [6] Убийства. …

Александру Холмину никак не хотелось помогать энкаведистам, видимо попавшим в очень затруднительное положение, по сказать об этом им — властителям и распорядителям его тюремного бытия — он не решался. В любой момент любого подследственного они могли послать на «конвейер». Поэтому он молчал, тщетно подыскивая слова для возражений энкаведистам.

Бадмаев взглянул на золотой браслет часов и сказал:

— Хорошо. Я даю вам на размышления десять минут. Думайте…

Минуты уходили одна за другой. Холмин думал, но ничего подходящего придумать не мог.

Майор снова взглянул на часы, потом на подследственного.

— Ну? Подумали?

— Дондеже думать можно?! — возмущенно взвизгнул Шелудяк, Холмин решился.

— Можно говорить откровенно, гражданин майор? — спросил он.

Бадмаев утвердительно мотнул подбородком.

— Говорите.

— Вот что, граждане, — начал Холмин. — После двух арестов, сидения в тюрьмах и катанья на конвейере у меня нет никакого желания путаться в ваши дела и расследовать ваши убийства…

— Наши?! — фальцетно воскликнул Шелудяк. — Сие есть лжа мерзопакостная. Трепня в общем и целом. Вороги лютые пришивают нас из-за угла, а вы сказываете такое непотребство. Стыдитесь, гражданин подследственик.

— Прошу извинения, — поторопился успокоить его Холмин. — Я не совсем точно выражаюсь. Не ваши, а вас. То-есть, убийства, жертвами которых становитесь вы, энкаведисты. Говоря коротко, я не хочу больше распутывать никакие уголовные дела. С меня хватит двух арестов. Ищите себе других детективов.

— Не хочешь?!

Бадмаев с такой силой стукнул кулаком но столу, что капитан Шелудяк очень тоненько и довольно продолжительно икнул.

— Не хочешь?! Заставим!

Подследственный вздрогнул и побледнел, но решил сопротивляться до последней возможности. Стараясь говорить спокойно, он начал доказывать энкаведистам невыполнимость их требований:

— Заставить меня вы, конечно, можете, но какая от этого будет польза? Ведь работать над раскрытием преступления, это совсем не то, что давать вымышленные показания на допросе по требованию следователя НКВД.

Шелудяк, подскочив на стуле, раскрыл было рот для возражений, но Бадмаев кивком подбородка, остановил его и прогудел басом в сторону Холмина: