Джоби Уоррик - Тройной агент

Коренастый, широкогрудый бен Зеид был большим западником, чем подавляющая часть его коллег, что неудивительно: долго жил в Бостоне, учился там в колледже, а практику проходил у сенатора-демократа от Массачусетса Джона Керри. Его английский выговор, отработанный на восточном побережье США, был безупречен, чему способствовало то, что и на родине он плотно общался с коллегами-американцами, особенно с рейнджером по имени Даррен Лабонте из опорного пункта ЦРУ в Аммане. С Лабонте он часто работая в паре, когда две разведки объединялись для расследования какого-либо дела; вместе они объехали весь мир от Восточной Европы до Дальнего Востока. У обоих молоденькие жены, оба женились недавно и часто проводили уик-энды вчетвером, лениво полеживая на палубе яхты бен Зеида где-нибудь на Красном море в районе Акабы.

Бывало, бен Зеид и Лабонте, объединившись, мозговым штурмом раскалывали трудные дела, но мало какое из них по непонятности могло идти в сравнение с делом загадочного врача, разбираться с которым назначили высокородного иорданца. Мухабарат собрал на Балави кипы материала, за ним следили неделями, много раз прошли туда и обратно весь его нарочито тривиальный путь из центра Аммана к лагерю беженцев «Марка», где он работал в ооновской клинике «Материнство и младенчество». Файл за файлом бен Зеид штудировал его досье и ежедневные донесения агентов, думал над ними, откладывал в сторону, а потом снова начинал перечитывать.

Кто же он, этот парень? — спрашивал себя бен Зеид, не скрывая недоумения от коллег. Ничто в этом Балави не вписывалось в клеточки стандартного портрета террориста или пособника преступной группировки. Не было у него ни столкновений с законом, ни буйного прошлого; в связях с радикальными элементами вроде бы тоже не замечен — даже с иорданскими «Братьями-мусульманами», этим еле живым уже восьмидесятилетним общественным движением, которое теперь если и замечают, то только благодаря званым обедам, на которых они собирают средства для помощи иракским сиротам и вдовам.

Напротив, досье отображало образ молодого человека необычайных способностей, успевшего много чего добиться. Происходит этот Балави из вполне благополучной, образованной семьи, где ни у кого никогда не было даже малейшей склонности к скандалам. Верный муж, души не чающий в своих малолетних дочках. Что человек хороший, у него прямо на лбу написано, хотя внешних признаков религиозного рвения он и не выказывает.

Учился всегда замечательно. Школу закончил в Аммане со средним баллом в девяносто семь процентов. В колледже получал государственную стипендию, которой был награжден правительством Иордании. Владеет английским.

После колледжа его, не глядя, брали на биофак в Иорданский государственный университет, но он предпочел уехать за границу, чтобы изучать медицину. Прошел по конкурсу в Стамбульский университет и, хотя тогда ни слова не говорил по-турецки, через шесть лет получил и степень бакалавра, и диплом врача. В Иорданию Балави вернулся с женой-турчанкой, девушкой с журналистским дипломом, и поселился с нею в отцовском доме. Все пути были перед ним открыты, но он в конце концов решил отказаться от места в больнице и пошел на самую непрестижную в городе работу, какой только может заниматься врач: стал лечить матерей и маленьких детишек в огромном лагере «Марка», где жили десятки тысяч арабов из Палестины, ставших беженцами после арабо-израильской войны 1967 года. Обитатели лагеря вскоре полюбили нового врача: у него такие добрые глаза, он так ласков с детьми и притом так серьезен, а ведь это редко присуще столь молодому человеку!

«В отличие от многих других, он с нами никогда не заигрывал, — сказала одна мать-одиночка, часто встречавшаяся с Балави и до сих пор живущая в лагере. — Производил впечатление человека очень застенчивого, шутки шутить себе не позволял».

В результате всех этих изысканий стал вырисовываться портрет малообщительного интроверта, который живет скромно и, помимо работы, редко куда-либо ходит. Ездит на потрепанном «форде-эскорте», которому чуть не каждый день приходится служить еще и бесплатным такси — по первой просьбе соседа ли, пациента ли, которому приспичит срочно куда-нибудь съездить. Дознаватели Мухабарата не обнаружили ни малейших признаков не только того, что он по-тихому работает на «Хамас» или какую-то другую группировку, но и того, что он о таких группировках вообще что-либо знает.

Тем не менее, не замечать выступлений Абу Дуджаны аль-Хорасани было уже нельзя. Тайное компьютерное хобби молодого врача стало для него основным занятием и сильно разрослось, вероятно, превзойдя его наиболее смелые мечты. Хуже всего, что его писания намекали на скрытую связь с «Аль-Каидой». С самого начала Абу Дуджана носился с этой организацией и ее основателем Усамой бен Ладеном, как с писаной торбой, но в последнее время принялся вещать будто бы уже от их имени. Каждый раз, едва второй человек в «Аль-Каиде» Айман аз-Завахири выйдет на публику с новым заявлением или видеопосланием, Абу Дуджана тут как тут: все проанализирует, прокомментирует и переведет высокопарный арабский аз-Завахири на человеческий язык. Его статьи в защиту тактики «Аль-Каиды» так точно отражали взгляды Завахири, будто сам Завахири их и писал. Хотела этого «Аль-Каида» или нет, но Абу Дуджана превратился в глашатая и зазывалу этой террористической группировки. А мусульмане по всему миру развесили уши.

Мало того: взгляды самого Абу Дуджаны становились все более радикальными. Он развернул целую кампанию по реабилитации иорданского террориста Абу Мусаба аз-Заркави, отъявленного головореза, а заодно главаря «Аль-Каиды» в Ираке, снимавшего на видео, как он собственноручно обезглавливает заложников-американцев. Иорданцы осудили его, выйдя на улицы, после того как в 2005 году он предпринял несколько одновременных подрывов отелей в Аммане, убив шестьдесят человек, среди которых было много женщин и детей, собравшихся встречать свадебную процессию. Между тем Абу Дуджана называет его «тигром», воплощающим в себе здоровую, крепкую веру, до которой надо расти и расти всем настоящим мусульманам. Недавно, между потоками желчи, изливаемой на израильскую военщину по поводу нападения на Газу 27 декабря 2008 года, он начал подпускать намеки, что пора бы, дескать, и ему перейти от слов к делу. «Когда же наконец мои слова напитаются моею кровью?» — писал он.

Хумам аль-Балави, который врач, семенил по своему пути, как и прежде. А вот Абу Дуджана мчался, летел под уклон по опасной дороге, подстрекая к насилию других и угрожая к ним вскоре присоединиться. К середине января 2009 года Али бен Зеид и его руководство решение приняли: с Абу Дуджаной пора кончать. Что касается Балави, то выживет он или погибнет вместе со своим джихадистским аватаром, это зависит от него.