Анатолий Кулемин - Агония обреченных

Брючным ремнем Бредли — как мог — перетянул себе плечо, а ремнями Кастиенте и Идьигоса он связал по рукам и ногам последнего. Больше медлить было нельзя; если кто-то слышал выстрелы, грохот разбившейся вазы и падения Идьигоса, они наверняка уже звонят в службу правопорядка. Бредли забрал у Идьигоса ключи от машины, стер свои отпечатки пальцев с ремней, ручек разбитой вазы и саквояжа, с других мест, где они еще могли оказаться, перебросил через плечо висевшее на вешалке в прихожей легкое пончо, спрятав, таким образом, кровавое пятно, и вышел.

Мясникову он позвонил через три квартала из телефона-автомата и сообщил адрес:

— Пусть приезжают ребята из безопасности; там Идьигос и убитый Кастиенте… И еще… Сможете сейчас подъехать ко мне в отель?

— Разумеется, смогу, — ответил Мясников.

— Тогда захватите с собой, пожалуйста, аптечку; меня немного зацепило.

Сделав от телефона-автомата пару шагов, Бредли вдруг увидел рядом со «своей» машиной инспектора дорожно-патрульной службы; тот стоял и пристально смотрел на него.

Когда приехали сотрудники Службы безопасности Гаваны, двое в штатском и пять человек в форме и с автоматами, Идьигос находился все еще без сознания. Осмотрев квартиру, военные приступили к следственным действиям: фотографированию, снятию отпечатков пальцев, частично — к обыску. Штатские присели на корточки возле Идьигоса.

— Здесь был еще кто-то, — сказал один из них. — И, может быть, даже не один.

— Кто бы и сколько бы их ни было, этого спеленал профессионал, — ответил второй и кивнул на ремни. Они были стянуты таким образом, что распутать их или хотя бы как-то ослабить связанный самостоятельно не смог бы.

Первый согласно покивал и задал вопрос, который мучил обоих и ставил в тупик:

— Если он был одним из них — а иначе он здесь бы не оказался — зачем он это сделал?

— Ну, наверное, хотел, чтобы этот не убежал, если бы очнулся до нашего приезда, — сострил напарник.

— Нет, серьезно… Зачем он сделал нам такой подарок? Кто он?

— Ладно, в управе разберемся. — Второй развязал ремни, убрал в портфель, нацепил Идьигосу наручники и похлопал его по щекам; тот открыл глаза. — Ну что, проснулся? Где третий?

Идьигос действительно словно спросонья посмотрел на штатских, потом — на военных и, все поняв, со стоном уронил голову на пол:

— Я все скажу.

— Это мы знаем. Я тебя спросил: где третий?

— Я не знаю, — мотнул головой Идьигос.

— Кто он?

— Не знаю. Кто-то из ЦРУ.

— Его имя, под которым он здесь находится?

— Мне не известно. Какой-то журналист.

— Какой журналист? Чей? Из какой газеты?

— Не знаю…

Позже, на допросе, Идьигос действительно рассказал все. Единственное, на что он не мог дать вразумительного ответа, так это на вопросы, связанные с журналистом. Уже в самом конце рабочего дня, а он в эти напряженные дни — накануне приезда советской делегации — заканчивался ближе к полуночи, следователи, которые вели дело Идьигоса, получили от руководства распоряжение: журналистом не заниматься; всю имеющуюся о нем информацию из дела изъять. Никаких разъяснений по этому поводу не последовало.

«Черт бы тебя побрал, не хватало мне только ареста за угон, — подумал Бредли, встретившись с инспектором взглядом. — А когда увидят рану… Ее объяснить я не смогу ничем».

— Это ваша машина? — спросил инспектор, хотя это больше походило не на вопрос, а на утверждение.

— Чем вам не понравилась эта машина, инспектор? — поправив на плече пончо, вопросом на вопрос ответил Бредли. Сейчас ему важно было выиграть время и сориентироваться в ситуации.

— Стоит в неположенном месте.

— К сожалению, инспектор, мне машина не полагается, а прокат, увы, не заложен в смету командировочных расходов. — Бредли грустно улыбнулся и протянул инспектору редакционное удостоверение и другие документы, подтверждающие его право на нахождение на острове. — Я журналист из Восточной Германии… Гюнтер Тауберг.

Инспектор скрупулезно проверил документы и, возвращая, с подозрением спросил:

— С вами все в прядке? Вы очень бледны. Может быть, вам вызвать врача?

— Нет, врача не надо; это от усталости, — ответил Бредли и, понизив голос, доверительно добавил: — Я всю ночь провел у шикарной мулатки, а все утро готовил статью для газеты.

Инспектор понимающе улыбнулся и кивнул:

— С нашим братом такое иногда случается… Давайте я вас подвезу. Вам куда?

— Благодарю… В отель «Саратога» если можно…

…Когда Бредли подъехал к отелю, Мясников уже ждал его. Выглядел он тоже не блестяще; сказывалось напряжение последних дней. Согласно их договоренности у контактного телефона дежурил не оператор, а сам Мясников; он через Алексеева координировал со спецслужбами Гаваны.

— Павел, есть какие-нибудь новости? — тихо спросил Бредли, когда они еще только поднимались к нему в номер.

— Есть. Арестована вся верхушка «Канделы»… Пять человек. Задержано около ста членов контрреволюционных группировок. Все они так или иначе были связаны с «Канделой».

Всего в ходе той крупномасштабной операции задержали около двухсот человек. Было установлено достоверно, что план убийства Кастро и Гагарина существовал и готов к реализации. Основной задачей «Канделы» являлась организация провокации вооруженного конфликта между Кубой и США посредством обстрела военной базы США в Гуантанамо, что неминуемо послужило бы предлогом для вторжения американцев на остров.

— Идьигоса взяли? — спросил Бредли уже в номере. Морщась от боли, он устало опустился в кресло; его лицо имело бледно-серый оттенок, и все было покрыто мелким бисером испарины.

Бредли сбросил с плеча пончо. Кровотечение прекратилось; кровавое пятно рубашки на плече и спине прилипло к телу и даже стало подсыхать.

— Пока не знаю, — ответил Мясников, помогая Бредли осторожно стаскивать с себя рубашку. — Когда я выехал к вам, группа ушла на захват.

Справившись с этим, Мясников бросил рубашку на пончо и стал осматривать рану. Поднял взгляд на Бредли:

— Ничего себе, «…немного зацепило»! Знаете, Гюнтер, я не специалист, но думаю, вам нужно срочно показаться врачу. Не дай бог…

— И как я буду объяснять, где и при каких обстоятельствах я получил это огнестрельное ранение? В тире? Ничего, заживет… Прошла по касательной, кость не задета. Сможете перевязать?

— Постараюсь, — вздохнул Мясников и приступил к обработке раны. — Но в любом случае по головке за это меня не погладят точно.

— А вы не докладывайте.

Мясников на секунду прервался, коротко глянул на Бредли, хмыкнул, мол, ты с ума сошел.

— Ладно, давайте о деле, — ушел от «малозначительной» темы Бредли. — Павел, выслушайте сейчас меня внимательно и, пожалуйста, сделайте так, как я вам скажу. Если возникнет вопрос, задавайте сразу. Итак, первое. Вчера в отеле «Насьональ» был задушен человек, который проживал там как писатель-публицист француз Жан Фишер. Его убил Хорхе Кастиенте; это может подтвердить Идьигос. Необходимо сделать так, чтобы эта информация «просочилась» в печать. Как местную, так и в зарубежную.