Адам Холл - Девятая директива

Крыша кузова состояла из пяти снимаемых сегментов, один — из листовой стали, остальные четыре — из пуленепробиваемого прозрачного пластика.

Я сказал Ломану:

— Важно знать, какие сегменты крыши будут установлены, — если их вообще решат устанавливать.

— Это может вызвать определенную трудность. Никакой заведенной системы здесь нет. Наши из службы безопасности и их местные коллеги наверняка захотят, чтобы пластиковые щитки стояли. Сам высокий гость, а его характер известен, потребует не ставить их вовсе. Принц Удом будет сидеть в автомобиле вместе с Персоной, а это означает, что указания из дворца будут весьма определенны. И при этом никто никоим образом не хочет показать, что есть опасения; что безопасность на улицах Бангкока могут гарантировать только пуленепробиваемые стекла.

— Если можешь, Ломан, выясни поточнее. Это все, чего я прошу.

Действительно, это было крайне важно. Положение прозрачных пластиковых щитов составляло неотъемлемый элемент схемы в целом и определяло, наряду с другими факторами, расстояние, траекторию, тригонометрию и баллистику. Не будь одного из них — и все уже надо менять, вплоть до перенесения позиции снайпера. А нам приходилось работать, исходя из предпосылки, что все, известное нам, способен разузнать и Куо.

Куо — это не какой-нибудь бандит с обрезом. В толпе по пути следования кортежа его не будет. Такие не стоят в ожидании, когда им подвернется возможность нажать на курок, а потом под шумок смотаться. На везение и удачу Куо никогда не рассчитывает. Он — профессионал. В этом смысле он сродни Ломану: предпочитает работать и добивается лучших результатов с отлично вымуштрованной командой, при полной информации и безупречном взаимодействии. С момента появления в городе он с максимальной точностью проинструктировал каждого, и если только информация есть, они ее добудут. Узнают схему обеспечения безопасности, найдут в ней слабое место и воспользуются им.

Нужно исходить из того, что Куо знает все. Абсолютно все.

За исключением, разумеется, того, что я нахожусь там, где нахожусь, и сижу сейчас, забившись в свою конуру, как собака. Пес, выжидающий другого пса, чтобы разорвать ему глотку.

135x2x8=2160

Даже отклонение планеты от своей оси имело значение.

В квадратном маленьком окошке моей комнаты виднелся храм Пхра-Чула-Чеди, в лучах утреннего солнца он поражал великолепием: белые стены, наполовину скрытые зеленью громадные золотые двери; над стенами полукруглый купол, тоже мерцающий золотом, и от купола вверх — красивый тонкий шпиль башни. Между куполом и башней шел ряд ничем не закрытых ниш, напоминавших альковы, — они располагались вокруг основания шпиля, образуя кольцо. Находясь в одной из этих ниш, меткий стрелок мог держать под прицелом Линк-роуд.

Я находился приблизительно на одном уровне с нишами. Меня отделяло от них не более двух сотен ярдов. Но было лето, солнце стояло высоко. В любое время дня в глубине этих альковов таилась тень. Полевой бинокль против этого был бессилен. Разглядеть, что там внутри, не помогла бы никакая подзорная труба, здесь бесполезно было любое увеличение. Только — фотоаппарат.

Если выдержка установлена на бесконечность и пленка экспонируется достаточно долгое время, то с помощью фотографии можно получить детальное изображение даже очень темной комнаты; такой, интерьер которой невооруженным глазом просто невозможно разглядеть. Фотокамера — это прибор для улавливания света.

В том местечке, что Ломан подыскал мне в соседнем квартале, большого разнообразия фотоаппаратуры не было; в основном там занимались обработкой пленок и изготовлением снимков на заказ, и двенадцатикратное увеличение было пределом того, что они могли предложить. Милей дальше по Раме IV располагался еще один фотомагазин, но я не мог позволить себе высовываться так далеко. Получив разрешение как следует порыться у них на полках, я подобрал то, что лучше всего отвечало поставленной задаче: «пентакс Х-15», 25-миллиметровый, с одинарным отражением; объектив с фокусным расстоянием 135 миллиметров, конвертер и адаптер для бинокля. Объектив, плюс конвертер, плюс мой «юпитер» (135х2х8) — в итоге я имел суммарное фокусное расстояние в 2160 миллиметров и увеличение в 16 раз.

Установив фотоаппарат на треногу с поворачивающейся подставкой, я проверил жесткость. Здание было старое, от движения по улице внизу доходила вибрация, поэтому из всех пленок я выбрал «Пан-плюс-Экс», тридцать шесть кадров. Глубина резкости значения не имела, в окуляры «юпитера» стенка в глубине средней ниши казалась удаленной от наружного края алькова максимум футов на шесть. Чтобы не мешала образовавшаяся в разогретом воздухе дымка, я воспользовался желтым светофильтром «Виво-Аш-4»; а преодолеть отсвечивание золотистого купола помог самодельный сменный кожух, изготовленный из картонного ящика, в каких пересылают фотопринадлежности и реактивы.

Ворота, ведущие в сад храма, были скрыты в облаке цветущих магнолий, и со своей позиции я видел только верхнюю часть проема в стене; высота дверей была футов пятнадцать, значит, входящих в храм людей я не увижу. Ничего не оставалось, кроме как сконцентрировать все внимание на расположенных кольцом полукруглых нишах.

Прежде чем я заметил какое-то движение, прошло два часа. Меняя диафрагму с 2,8 до 11, я сделал шесть снимков на одной пятидесятой, причем, учитывая вибрацию, относительно низкую скорость срабатывания механизма и критическое фокусное расстояние, я использовал тросиковый привод.

До обеда движение в нишах наблюдалось дважды. У меня на это ушло еще десять кадров, выдержка варьировалась от одной второй до одной тридцатой, значения диафрагм были те же. Поднимающаяся с улицы раскаленная дымка сгустилась. Решив прервать наблюдение, я отправился в фотомагазин и с полчаса провозился в лаборатории; труды мои вознаградились — даже влажные негативы, выглядели многообещающе, а два или три из них можно было печатать не раздумывая. Начатую работу следовало закончить. Все равно лучшего результата при такой жаре сегодня не получить, подумал я, и еще через два часа первые снимки уже висели на просушке. Из шестнадцати попыток успешными я бы назвал пять, а одна фотография оказалась просто идеальной: на ней четко просматривались голова и плечи прячущегося в нише человека. Можно было узнать даже форму дымчатых очков.

Большего мне и не требовалось. С этого момента наступала схватка нервов. Сомнений не оставалось. Если у офицеров безопасности ничего не получится, потому что их слишком много, и если ничего не получится у их коллег из Бангкока, потому что полковник Рамин ошибочно считает, будто все предусмотрел, то выстрел будет сделан оттуда — из средней ниши храма Пхра-Чула-Че-ди — святыни, места поклонения Всевышнему, единственному, кто вправе дарить или отнимать жизнь. И неважно, что потом в качестве доказательства я представлю снимок, на котбром явственно виден Diabolus.